Хирург - Герритсен Тесс - Страница 20

Жрец хватает ее за волосы и запрокидывает ей голову, подставляя горло. Под белой кожей пульсирует артерия, словно указывая место, куда следует нанести удар. Агамемнон встает возле дочери, смотрит в любимое лицо. В ее жилах течет его кровь. В ее глазах отражаются его глаза. Обрекая ее на смерть, он убивает свою плоть.

Вот он заносит нож. Воины замирают, словно статуи, под священной сенью деревьев. Подрагивает пульс на шее девушки.

Артемида требует жертвы, и Агамемнон должен принести ее.

Он прижимает нож к горлу дочери и глубоко вонзает его.

Брызжет фонтаном кровь, проливаясь на него горячим дождем.

Ифигения еще жива, ее глаза закатываются в ужасе, а кровь все хлещет из шеи. В человеческом теле пять литров крови, и нужно время, чтобы выкачать такой объем из единственной поврежденной артерии. Пока бьется сердце, кровь продолжает вытекать. В течение каких-то секунд, а может, минуты или больше, мозг еще функционирует. И конечности сотрясаются в судорогах.

Когда сердце отбивает свой последний удар, Ифигения видит, как меркнет небо, и чувствует тепло крови на своем лице.

Как говорят древние, почти в тот же час северный ветер стих. Артемида была удовлетворена. Наконец греческие корабли смогли выйти в море, войско повело сражение, и Троя пала. В масштабе такого кровопролития убийство одной юной девственницы – ничто.

Но когда я думаю о Троянской войне, мне вспоминается не деревянный конь и не скрежет мечей, и даже не тысяча черных кораблей под парусами. Нет, я вижу перед собой безжизненное тело девушки, вижу ее отца, который стоит рядом, сжимая в руках окровавленный нож.

Благородного Агамемнона со слезами на глазах.

Глава 7

– Пульс есть, – сказала медсестра.

Кэтрин уставилась на мужчину, лежавшего на операционном столе. От ужаса у нее пересохло в горле. Железный штырь длиной не менее фута торчал из груди несчастного. Одному студенту-медику уже стало плохо от этого зрелища, а трое медсестер стояли, испуганно разинув рты. Штырь глубоко засел в грудной клетке и ритмично вздымался в такт сердцебиению.

– Что у нас с давлением? – спросила Кэтрин.

Ее голос, казалось, привел всех в движение. Руку пациента тут же обмотали лентой аппарата для измерения давления и принялись закачивать воздух.

– Семьдесят на сорок. Пульс поднялся до ста пятидесяти!

– Открывайте обе капельницы на полную!

– Готовьте торакотомию...

– Кто-нибудь, срочно вызовите сюда доктора Фалко. Мне понадобится помощь. – Кэтрин надела стерильный халат и натянула перчатки. Ее ладони уже были скользкими от пота. Тот факт, что штырь пульсировал, говорил о том, что его конец проник близко к сердцу или, хуже того, уже впился в него. Самое неверное, что она могла сделать, – это вытащить инородный предмет. Тогда откроется дыра, и пациент в считанные минуты скончается от полной кровопотери.

Бригада скорой помощи, прибывшая на вызов, приняла правильное решение: они начали внутривенное вливание, интубировали жертву и доставили в операционную со штырем в груди. Остальное теперь зависело от врача.

Кэтрин уже потянулась за скальпелем, когда двери в операционную шумно распахнулись. Она подняла взгляд и вздохнула с облегчением, увидев Питера Фалко. Он замер на мгновение, глядя на грудную клетку пациента, из которой, словно кол, загнанный в сердце вампира, торчал металлический стержень.

__ Не каждый день такое увидишь, – сказал он.

– Давление на пределе! – крикнула медсестра.

– На обходной анастомоз времени нет. Я начинаю, – сообщила Кэтрин.

– Я с тобой. – Питер обернулся и непринужденным тоном произнес: – Могу я попросить халат?

Кэтрин быстро сделала передненаружный разрез, который должен был обеспечить доступ к жизненно важным органам грудной полости. Сейчас, когда рядом был Питер, она чувствовала себя спокойнее. И дело было даже не в лишней паре умелых рук, а в самом Питере. В том, как он входил в операционную и молниеносно оценивал ситуацию. В том, что никогда не повышал голоса, не поддавался панике. У него было на пять лет больше, чем у нее, опыта работы на передовой травматологической хирургии, и в самых безнадежных ситуациях, подобных этой, его мастерство было особенно очевидным.

Питер занял свое место у операционного стола напротив Кэтрин, и его голубые глаза сосредоточились на сделанном ею разрезе.

– Отлично, док. Нам еще не смешно?

– Пупки надорвали от смеха.

Он приступил к делу. Его руки и руки Кэтрин работали слаженно, вторгаясь в грудную клетку едва ли не с грубой силой. Они не раз оперировали вместе, их действия были отработаны до автоматизма. Каждый четко знал, что от него потребуется в следующий момент.

– Что за история? – спросил Питер. Брызнула кровь, и он спокойно щелкнул гемостатическим зажимом, перекрывая источник кровотечения.

– Строительный рабочий. Оступился и упал на стройплощадке, напоролся на штырь.

– Подпортил тебе день рождения. Ретрактор, пожалуйста.

– Ретрактор.

– Как у нас с кровью?

– Ждем первую отрицательную, – ответила медсестра.

– Доктор Мурата здесь?

– Его бригада вот-вот будет, чтобы начать шунтирование.

– Что ж, дело за малым. Что с нашим пульсом?

– Синусовая тахикардия, сто пятьдесят. Одиночные экстрасистолы.

– Верхнее упало до пятидесяти!

Кэтрин бросила взгляд на Питера.

– Мы не дотянем до шунтирования, – сказала она.

– Тогда давай посмотрим, что нам остается.

Когда они заглянули в открытую полость, воцарилась внезапная тишина.

– О Боже, – пробормотала Кэтрин. – Он в предсердии.

Кончик штыря проколол сердечную стенку, и с каждым сокращением мышцы выплескивалась свежая кровь, скапливаясь в грудной полости.

– Если мы вытащим штырь, здесь будет настоящий потоп, – сказал Питер.

– Он и так потерял много крови.

– Верхнее едва улавливается! – воскликнула медсестра.

– Хо-кей, – произнес Питер. В его голосе не было и намека на панику. И ни тени испуга. Он обратился к одной из медсестер: – Не могли бы вы передать мне катетер Фолея с баллоном на тридцать кубиков?

– Простите, доктор Фалко, вы сказали – Фолея?

– Именно. Для дренирования мочевого пузыря.

– И нам понадобится шприц с десятью кубиками солевого раствора, – сказала Кэтрин. – Стойте рядом, будете вводить. – Им с Питером не нужно было объяснять что-либо друг другу; они без слов понимали, в чем состоит замысел.

Питеру передали катетер Фолея, предназначенный для дренирования мочевого пузыря. Они же собирались использовать его в совершенно иных целях.

Он взглянул на Кэтрин:

– Ты готова?

– Начали.

У нее бешено забился пульс, когда Питер взялся за железный штырь. Она смотрела, как он осторожно вытаскивал его из сердечной стенки. Как только штырь был вынут, из места прокола хлынула кровь. В тот же миг Кэтрин вставила в рану катетер.

– Накачивайте баллон! – отдал команду Питер.

Медсестра ввела шприц, впрыскивая десять кубиков солевого раствора в баллон катетера.

Питер оттянул катетер, втискивая баллон и прижимая его к внутренней стенке предсердия. Поток крови остановился. Лишь тонкая струйка сочилась из отверстия.

– Параметры? – выкрикнула Кэтрин.

– Систола по-прежнему на пятидесяти. Принесли плазму. Подвешиваем.

Кэтрин взглянула на Питера и увидела, как он подмигнул ей из-за стекол защитных очков.

– Разве не весело было? – сказал он. И потянулся за зажимом с кардиальной иглой. – Хочешь исполнить почетную миссию?

– Спрашиваешь.

Он передал ей иглодержатель. Ей предстояло стянуть края раны, затем вытащить катетер и залатать дыру полностью. Накладывая глубокие швы, она чувствовала на себе одобрительный взгляд Питера. Чувствовала, как горит ее лицо в предвкушении успеха. В душе она уже знала: этот пациент будет жить.

– Вот бы каждый день так начинать, правда? – сказал он. – Вспарыванием грудных клеток.