Грешница - Герритсен Тесс - Страница 48

– Совсем недавно она начала паниковать, возможно, из-за эндотрахеальной трубки. Трубка, действительно, вызывает неприятные ощущения и страх, но ее нельзя убрать, она помогает дышать. Когда давление подскочило, мы дали Урсуле валиум. Но потом давление резко упало.

Медсестра отдернула штору и выглянула из бокса:

– Доктор Сатклифф!

– Да?

– Давление не меняется даже с допамином.

Сатклифф вернулся в бокс.

В открытую дверь Риццоли наблюдала разыгрывавшуюся на ее глазах драму. Руки монахини были зажаты в кулаки, сухожилия выделялись тугими шнурами – она боролась с фиксирующими ремнями, которыми ее пристегнули к поручням кровати. Ее голова была забинтована, а рот закрывала эндотрахеальная трубка, но лицо было хорошо видно. Оно выглядело опухшим, щеки полыхали ярко-красным. Замотанная, словно мумия, в массу бинтов и трубок, Урсула смотрела глазами загнанного животного, зрачки были расширены от страха, безумный взгляд метался из стороны в сторону так, словно она искала лазейку из западни. Поручни кровати дрожали, как решетки клетки, когда она предпринимала очередную попытку вырваться. Вдруг ее тело выгнулось над кроватью, и кардиомонитор издал протяжный писк.

Риццоли тут же метнула взгляд на экран, по которому плыла совершенно прямая линия.

– Все нормально! Нормально! – сказал Сатклифф. – Она просто сорвала один из датчиков.

Доктор вернул датчик на место, и на экране снова появился ритм. Частое бип-бип-бип.

– Увеличьте дозу допамина, – сказал Юэнь. – Будем вливать растворы.

Риццоли смотрела, как медсестра открывает клапан, подавая в вену Урсулы солевой раствор. Когда сознание уже покидало монахиню, ее взгляд упал на Риццоли. И прежде чем ее глаза начали затуманиваться, прежде чем в них погасла последняя искорка сознания, Риццоли успела увидеть во взгляде Урсулы смертельный страх.

– Давление не поднимается! Упало до шестидесяти...

Мышцы на лице Урсулы расслабились, и руки замерли. Под нависающими веками глаза смотрели в никуда. Взгляд стал невидящим.

– Тахикардия, – сказала медсестра. – Я вижу сигналы!

Взгляды врачей тотчас устремились на кардиомонитор. Кривая, которая только что была относительно равномерной, теперь исказилась так, будто кто-то вонзал в нее кинжал.

– Фибрилляция желудочков! – воскликнул Юэнь.

– Я не могу поймать давление! У нее нет перфузии.

– Уберите этот поручень. Быстрей, быстрей, начинаем компрессию.

Риццоли отпрянула от двери, когда одна из медсестер бросилась в коридор с криком:

– У нас синий сигнал!

В окошко бокса Риццоли наблюдала за тем, как вокруг Урсулы все завертелось в страшном вихре. Она наблюдала, как голова Юэня то появлялась, то исчезала из виду, пока он делал искусственное дыхание. Видела, как одно за другим вливаются в капельницу лекарства и стерильные упаковки постепенно устилают пол.

Риццоли уставилась на монитор. Зубчатая линия прорезала экран.

– Разряд на двести!

Все расступились, пропуская медсестру, которая наклонилась к телу с дефибриллятором. Риццоли увидела обнаженные груди Урсулы, кожа была красной и в пятнах. В голову вдруг пришла совершенно нелепая мысль: "Зачем монахине такие большие груди?"

Прошел электрический разряд.

Тело Урсулы дернулось, будто его стянули веревками.

Женщина-полицейский, стоявшая рядом с Риццоли, тихо произнесла:

– У меня дурное предчувствие. Похоже, она не выкарабкается.

Сатклифф снова посмотрел на монитор, потом на Риццоли. Их взгляды встретились. Он покачал головой.

Часом позже в госпиталь приехала Маура. После звонка Риццоли она выскочила из постели, стараясь не разбудить Виктора, который спал на ее подушке, и быстро оделась, даже не приняв душ. Поднимаясь в лифте в отделение реанимации, она ощущала запах Виктора на своей коже, и тело еще ныло после любовной агонии. Она ехала в госпиталь, от нее разило сексом, и мысли были сосредоточены на теплых телах, а не на холодных. На живых, а не на мертвых. Прислонившись к стенке лифта, она закрыла глаза и позволила себе еще немного посмаковать сладкие воспоминания. Растянуть удовольствие.

Когда двери лифта распахнулись, она немного удивилась. Даже отпрянула, увидев двух медсестер, ожидавших, пока она выйдет. И тут же выскочила из кабины, чувствуя, как полыхают щеки. "Интересно, они заметили? – думала она, спеша по коридору. – Конечно, любой увидел бы преступный румянец страсти на моем лице".

Риццоли сидела на диване в комнате ожидания и потягивала кофе из пластикового стаканчика. Когда Маура вошла, Риццоли посмотрела на нее долгим взглядом, как будто тоже обнаружила что-то новое в ее облике. Возможно, румянец на щеках, столь неуместный в эту трагическую ночь, которая вновь свела их.

– Говорят, у нее был сердечный приступ, – сказала Риццоли. – Дело плохо. Она подключена к системе жизнеобеспечения.

– В котором часу был приступ?

– Около часа ночи. Они почти час бились над ней, и в конце концов удалось вернуть сердечный ритм. Но теперь она в коме. Никаких попыток спонтанного дыхания. Зрачки не реагируют на свет. – Она покачала головой. – Думаю, это конец.

– Что говорят врачи?

– Мнения разделились. Доктор Юэнь пока не хочет отключать ее. Но хиппи считает, что мозг уже мертв.

– Ты имеешь в виду доктора Сатклиффа?

– Ну да. Мальчишку с хвостом. Он заказал на утро электроэнцефалограмму, проверить степень активности мозга.

– Если результат окажется отрицательным, трудно будет обосновать необходимость поддержания жизнеобеспечения.

Риццоли кивнула.

– Я так и знала, что ты это скажешь.

– Были свидетели остановки сердца?

– Что?

– Кто-нибудь из медперсонала присутствовал в тот момент, когда остановилось сердце?

Риццоли уже начала раздражаться от вопросов Мауры. Она отставила стакан, капнув кофе на стол.

– Да там целая толпа была. Я, кстати, тоже.

– Что привело к остановке сердца?

– Они сказали, сначала у нее подскочило давление и участился пульс. К тому времени, как я приехала, давление стало падать. А потом сердце остановилось. И все это происходило буквально на глазах.

Они немного помолчали. Телевизор работал, но без звука. Взгляд Риццоли упал на экран как раз во время выпуска новостей Си-эн-эн. Она стала читать бегущую строку. "Служащий в приступе раздражения убивает четырех человек на автозаводе в Северной Каролине... Разлив токсичных веществ в результате крушения поезда в Колорадо..." Казалось, трагические новости сыплются отовсюду. Вот и они, две усталые женщины, с трудом пытаются пережить эту ночь.

Маура присела на диван рядом с Риццоли.

– Как вы, Джейн? Выглядите как выжатый лимон.

– Чувствую себя ужасно. Он как будто выкачивает из меня всю энергию. И мне ничего не остается. – Она залпом допила остатки кофе и швырнула пустой стакан в мусорную корзину. Промахнулась. И молча уставилась на стаканчик, не чувствуя в себе сил даже на то, чтобы встать и поднять его с пола.

– Девочка опознала его, – сказала Риццоли.

– Что?

– Нони. – Она помолчала. – Габриэль поладил с ней. Меня это даже удивило. Я не ожидала, что он может ладить с детьми. Ты ведь знаешь, по его лицу ничего не угадаешь. Он всегда так сдержан. Но он сел рядом с ней и так быстро расположил ее к себе, прямо приручил... – Взгляд Риццоли стал печальным, но она почти сразу же взяла себя в руки и встряхнулась. – Она узнала Говарда Редфилда на фотографии.

– Так это он приходил в Грейстоунз с Джейн Доу?

Риццоли кивнула.

– Они приходили вместе. Пытались пройти в монастырь, чтобы встретиться с ней.

Маура покачала головой.

– Ничего не понимаю. Что общего может быть у этих трех людей?

– На этот вопрос могла бы ответить только Урсула. – Риццоли поднялась и надела пальто. У двери она остановилась, оглянулась на Мауру. – Знаешь, она была в сознании.

– Сестра Урсула?

– Буквально за мгновение до того, как сердце остановилось, она открыла глаза.