Грешница - Герритсен Тесс - Страница 37

– Мы прорабатываем несколько новых версий, – сказала она.

– Но вы ведь проделали долгий путь в Хианнис, наверное, не для того, чтобы сказать мне об этом?

– Нет. Мы приехали, чтобы обсудить некоторые моменты, которые требуют личного общения.

– Я так понимаю, вы хотели посмотреть и на нас.

– Мы хотели поближе познакомиться с окружением Камиллы. Ее семьей.

– Ну вот, мы все перед вами. – Лорен обвела комнату рукой. – Это дом, в котором она выросла. Трудно себе представить, правда, что ее заставило променять все это на монастырь? Ренделл ни в чем ей не отказывал. "БМВ" последней модели на день рождения. Собственный пони. Гардероб ломился от нарядов, которые она даже не успевала снашивать. Вместо этого она предпочла носить черное монашеское платье до конца дней своих. Выбрала... – Лорен покачала головой. – Мы до сих пор не можем прийти в себя.

– Вы оба были расстроены ее решением?

– Ну я еще могла пережить это. В конце концов, это ее жизнь. Но Ренделл так и не смирился. Он все надеялся, что девочка одумается. Устанет от тягот монашеской жизни и наконец вернется домой. – Она посмотрела на мужа, который внимательно ее слушал. – Думаю, поэтому у него и случился удар. Она была его единственным ребенком, и он не мог поверить в то, что она его покинула.

– А вы можете рассказать о родной матери Камиллы, миссис Маджинес? По телефону вы говорили, что она умерла.

– Камилле было всего восемь лет, когда это случилось.

– Когда и что случилось?

– Ну, это назвали случайной передозировкой, но разве такое бывает случайно? Когда мы познакомились с Ренделлом, он уже несколько лет был вдовцом. Наш брак, наверное, можно назвать воссозданием семьи. У меня двое сыновей от первого мужа, а у Ренделла была Камилла.

– Как давно вы замужем за Ренделлом?

– Почти семь лет. – Лорен посмотрела на мужа. И добавила с оттенком смирения: – Вместе и в радости, и в горе.

– Вы были близки с падчерицей? Она откровенничала с вами?

– Камилла? – Лорен покачала головой. – Я должна быть предельно честна с вами. Мы никогда не были привязаны друг к другу, если вы это имеете в виду. Ей исполнилось тринадцать, когда я познакомилась с Ренделлом, а вы знаете, какими бывают дети в этом возрасте. Они не хотят иметь ничего общего со взрослыми. Не то чтобы она относилась ко мне как к злой мачехе, нет. Мы просто не контачили, я бы так сказала. Я делала попытки, честное слово, но она всегда была такой... – Лорен вдруг запнулась, как будто испугалась, что скажет лишнее.

– Какое слово вы подыскиваете, миссис Маджинес?

Лорен задумалась.

– Странной, – наконец произнесла она. – Камилла была странной. – Она опять посмотрела на мужа, который не сводил с нее глаз, и поспешила добавить: – Прости, Ренделл. Я знаю, это ужасно, то, что я говорю, но эти люди из полиции. Они хотят знать правду.

– Что вы имеете в виду, говоря, что она была странная? – спросил Фрост.

– Ну, знаете, как бывает, когда приходишь на вечеринку и замечаешь среди гостей одинокую фигуру? – сказала Лорен. – Человека, который никогда не смотрит тебе в глаза? Она всегда была сама по себе, сидела в углу или пряталась в своей комнате. Нам даже в голову не приходило, чем она там занималась. Молилась! Стояла на коленях и молилась. Читала книжки, которые ей давала в школе подружка-католичка. Мы ведь даже не католики, а пресвитериане. И вот представьте себе, она запиралась в своей комнате. Хлестала себя ремнем, поверите? Очищалась. Откуда они берут такие идеи?

Ветер захлестывал окна морской солью. Ренделл Маджинес издал слабый стон. Риццоли заметила, что он смотрит прямо на нее. Ей стало интересно, многое ли он понял из их разговора. "Ясное сознание было бы для него самой большой мукой", – подумала Джейн. Понимать все, что происходит вокруг тебя. Знать, что твоя дочь, единственное родное дитя, мертва. Знать, что твоя жена устала ухаживать за тобой. Знать, что ужасная вонь, которой ты вынужден дышать, исходит от тебя.

Она расслышала шаги и, обернувшись, увидела, что в комнату входят двое молодых людей. Было совершенно очевидно, что это сыновья Лорен – с такими же темно-рыжими волосами и миловидными лицами. Хотя оба были одеты в джинсы и свитеры, им удавалось, как и их матери, производить впечатление стильных и уверенных в себе людей. "Вот что значит порода", – подумала Риццоли.

Она встала и пожала им руки. Ее рукопожатие было твердым, властным.

– Я детектив Риццоли, – представилась она.

– Мои сыновья Блейк и Джастин, – представила детей Лорен. – Они приехали домой на каникулы.

"Мои сыновья", – сказала хозяйка дома. А не "наши сыновья". В этой воссозданной семье линии любви, видимо, не переплетались. Даже после семи лет брака ее сыновья по-прежнему были ее сыновьями, а дочь Ренделла – его дочерью.

– Они наши домашние юристы, – сказала Лорен. – Все споры, происходящие за семейным столом, вполне сопоставимы с судебной практикой.

– Дискуссии, мама, – сказал Блейк. – Мы называем это дискуссиями.

– Иногда я не вижу разницы.

Ребята присели с легкой грацией атлетов и устремили взгляды на Риццоли, словно ожидая, когда же начнется представление.

– Учитесь в колледже? – спросила она. – Ну и где же?

– Я в Амхерсте, – сказал Блейк. – А Джастин в Бодуане.

Оба колледжа находятся сравнительно недалеко от Бостона.

– И вы хотите стать юристами? Оба?

– Я уже подал заявление на юридический факультет университета, – сказал Блейк. – Меня интересует право в области культуры. Может, поработаю в Калифорнии. Изучаю кино в качестве непрофилирующей дисциплины, так что думаю, база у меня будет.

– Да, и еще он мечтает окружить себя смазливыми актрисками, – добавил Джастин. За эту реплику он получил игривый тычок под ребро. – Уж это у него точно получится!

Риццоли удивилась, что братья обмениваются такими шуточками, в то время как их сводная сестра убита и еще лежит в морге.

– Когда вы в последний раз видели свою сестру? – спросила она.

Блейк и Джастин переглянулись. И в один голос ответили:

– На похоронах бабушки.

– Это было в марте? – Риццоли посмотрела на Лорен. – Когда Камилла приезжала домой?

Лорен кивнула.

– Нам пришлось обращаться с прошением к церкви, чтобы ей позволили приехать на похороны. Это все равно что просить о досрочном освобождении заключенного. Меня потрясло, что ей не разрешили приехать домой еще раз, в апреле, после того как у Ренделла случился удар. К родному отцу не отпустили! А она смиренно приняла это решение. Сделала то, что ей сказали. Можно только гадать, что творится в этих монастырях, какие тайны они скрывают, раз боятся выпускать своих послушниц. Хотя, может, поэтому ей и нравилось там.

– Почему вы так думаете?

– Потому что она всегда об этом мечтала. О наказании. О боли.

– Камилла?

– Я уже сказала вам, детектив, она была странной. В шестнадцать лет она разулась и отправилась гулять босиком. В январе. На улице было минус десять! Горничная нашла ее стоящей в снегу. Разумеется, все наши соседи вскоре узнали об этом. Нам пришлось отвезти ее в больницу с обморожением. Она сказала врачу, что сделала это, потому что все святые страдали, и она тоже хотела почувствовать боль. Она думала, это приблизит ее к Богу. – Лорен покачала головой. – Что с такой девочкой прикажете делать?

"Любить ее, – подумала Риццоли. – Пытаться понять".

– Я предложила сводить ее к психиатру, но Ренделл и слышать об этом не хотел. Он никогда бы не признался, что его дочь... – Лорен замолчала.

– Да скажи же это, мам, – не выдержал Блейк. – Она была сумасшедшей. Вот что все мы думали.

Отец Камиллы снова застонал.

Лорен поднялась, чтобы стереть с его рта очередную струйку слюны.

– Где эта сиделка, хотела бы я знать? Она должна была явиться в три.

– Когда Камилла приезжала в марте, как долго она пробыла здесь? – спросил Фрост.