Грешница - Герритсен Тесс - Страница 13

Они вывернули оба бедра наружу, и Йошима направил свет лампы прямо в промежность. Кровь скопилась в вагинальном канале – обычная менструальная кровь, как предположила бы Маура ранее. Но сейчас она смотрела на нее другими глазами, и то, что она видела, повергало в шок. Она взяла марлевую салфетку и аккуратно стерла кровь, обнажая слизистую оболочку.

– Здесь вагинальный разрыв второй степени, – сказала она.

– Вы хотите взять мазки?

– Да. И придется удалять все сразу.

– Что происходит? – поинтересовался Фрост.

Маура взглянула на него.

– Я нечасто к этому прибегаю, но сейчас собираюсь извлечь органы малого таза единым блоком. И для этого мне нужно прорезать тазовую кость.

– Вы думаете, она была изнасилована?

Маура не ответила. Она подошла к лотку с инструментами и взяла скальпель. После чего приблизилась к трупу, чтобы сделать Y-образный надрез.

Раздался звонок телефона внутренней связи.

– Доктор Айлз! – прозвучал голос Луизы.

– Да?

– Вам звонок по первой линии. Это опять доктор Виктор Бэнкс из организации "Одна Земля".

Маура застыла со скальпелем в руке. Кончик его уже касался кожи.

– Доктор Айлз! – снова позвала Луиза.

– Я не могу подойти.

– Сказать ему, что вы перезвоните?

– Нет.

– Он звонит уже в третий раз за сегодняшний день. Он спрашивал, можно ли позвонить вам домой.

– Не давай ему мой домашний телефон. – Слова прозвучали более чем резко, и Маура поймала на себе удивленный взгляд Йошимы. Она почувствовала, что и Фрост с Риццоли наблюдают за ней. Доктор вздохнула и сказала уже спокойнее: – Скажи доктору Бэнксу, что меня нет. И продолжай говорить это, пока он не перестанет звонить.

Последовала пауза.

– Хорошо, доктор Айлз, – откликнулась наконец Луиза, и в ее голосе явственно прозвучала обида.

Маура впервые позволила себе резкость по отношению к секретарю, и теперь ей предстояло каким-то образом загладить свою вину. Разговор выбил ее из колеи. Она перевела взгляд на тело Камиллы Маджинес, пытаясь сосредоточиться на насущной задаче. Но в мыслях царил переполох, и рука уже не так твердо сжимала скальпель.

Это было заметно всем.

– Почему вас донимает "Одна Земля"? – поинтересовалась Риццоли. – Выпрашивают пожертвования?

– Это не имеет никакого отношения к "Одной Земле".

– Тогда в чем дело? – не унималась Риццоли. – Этот парень преследует вас?

– Просто я избегаю его.

– Похоже, он чересчур настойчив.

– Вы даже себе не представляете.

– Хотите, я мигом отошью его? Пошлю куда следует? – В Риццоли уже говорил не полицейский, а женщина, которая терпеть не могла назойливых мужчин.

– Это личное дело, – сказала Маура.

– Если вам нужна помощь, только скажите.

– Спасибо, я сама справлюсь. – Маура прижала лезвие скальпеля к коже. Больше всего ей сейчас хотелось закончить этот разговор. Она глубоко вдохнула и, по иронии судьбы, запах мертвой плоти показался ей не таким отвратительным, как одно лишь упоминание о Викторе Бэнксе. Она подумала о том, что живые причиняют ей больше страданий, чем мертвые. В морге ее никто не мог ни обидеть, ни предать. В морге она была сама себе хозяйкой.

– Так кто этот парень? – напрямую спросила Риццоли.

Она озвучила вопрос, который в этот момент был у всех на уме. Вопрос, на который Мауре пришлось бы рано или поздно ответить.

Она вонзила скальпель в тело и теперь наблюдала за тем, как подобно белому занавесу расползалась кожа.

– Мой бывший муж, – произнесла она.

Маура сделала привычный Y-образный надрез и откинула лоскуты бледной кожи. Йошима с помощью обычного секатора прорезал ребра, потом поднял треугольник из ребер и грудины, под которым открылись нормальное сердце и легкие, здоровая печень, селезенка и поджелудочная железа. Чистые, не пораженные болезнями органы молодой женщины, которая не злоупотребляла ни табаком, ни алкоголем, и прожила так мало, что ее сосуды не успели сузиться и закупориться. Маура давала скупые комментарии, извлекая органы и выкладывая их в металлический контейнер, и с нетерпением ожидала следующего этапа: изучения органов малого таза.

Тотальную тазовую экзентерацию она проводила лишь в случаях изнасилования со смертельным исходом, поскольку эта операция предполагала полное иссечение половых органов, не предусмотренное обычным вскрытием. Процедуру нельзя было назвать приятной, учитывая то, что речь шла о содержимом таза. Поэтому ее нисколько не удивила реакция Фроста, который отвернулся, когда они с Йошимой принялись пилить лонную кость. Но и Риццоли шарахнулась от стола. Теперь уже никто не вспоминал о звонках бывшего мужа Мауры, никто не выуживал у нее подробности личной жизни. Вскрытие зашло слишком далеко и стало чересчур мрачным фоном для разговоров, чему Маура втайне радовалась.

Она извлекла весь блок тазовых органов, наружные гениталии, лонную кость и выложила все это на препаровочный столик. Ей хватило одного взгляда на матку, чтобы понять: худшие опасения подтвердились. Орган был увеличен, дно поднималось гораздо выше уровня лонной кости, а стенки были губчатыми. Она раскрыла матку, обнажая эндометрий, еще толстый и напитанный кровью.

Она взглянула на Риццоли. И резко спросила:

– Эта женщина покидала аббатство в течение последней недели?

– Камилла уезжала из монастыря в марте, чтобы навестить родных на Кейп-Коде. Во всяком случае так сказала мне Мэри Клемент.

– Тогда вам придется обыскать территорию. Немедленно.

– Зачем? Что мы ищем?

– Новорожденного.

Риццоли словно током ударило. Побелев, она уставилась на Мауру. Потом перевела взгляд на труп Камиллы Маджинес.

– Но... она была монахиней.

– Да, – сказала Маура. – И на днях родила.

5

Когда Маура вышла из морга, снова шел снег. Кружевные снежинки, порхая мотыльками, мягко ложились на припаркованные автомобили. Сегодня она подготовилась к непогоде, обувшись в поношенные полусапожки на рифленой подошве. Но все равно была предельно осторожна, пока шла через автостоянку: она аккуратно ступала по припорошенному снегом льду, сгруппировавшись на случай внезапного падения. Наконец добравшись до своей машины, она с облегчением вздохнула и полезла в сумку за ключами. Увлеченная поисками, она не обратила внимания, как хлопнула дверь соседнего автомобиля. Только услышав шаги, она обернулась и увидела приближавшегося к ней мужчину. Преодолев расстояние в несколько шагов, он остановился рядом, не говоря ни слова. Просто стоял и смотрел на нее, держа руки в карманах своей кожаной куртки. Снежинки ложились на его светлые волосы, липли к аккуратно подстриженной бородке.

Он посмотрел на ее "Лексус" и сказал:

– Я так и думал, что черная – это твоя. Ты всегда тяготела к черному. Предпочитаешь держаться темной стороны. И кто еще может содержать машину в такой чистоте?

Маура наконец обрела дар речи. Голос прозвучал хрипло и даже ей показался чужим.

– Что ты здесь делаешь, Виктор?

– Похоже, это был единственный способ наконец встретиться с тобой.

– Устраиваешь мне засаду?

– У тебя такие ассоциации?

– Ты сидел в машине, караулил меня. Как это еще назвать?

– Ты не оставила мне выбора. Ты мне так и не перезвонила.

– Мне некогда.

– Ты даже не оставила мне своего нового номера телефона.

– Ты и не просил.

Он задрал голову вверх, полюбовался снегом, похожим на конфетти, и вздохнул.

– Хорошо. Как в старые добрые времена, правда?

– Слишком похоже. – Она повернулась к машине и щелкнула кнопкой на пульте. Замки открылись.

– Ты не хочешь узнать, почему я здесь?

– Мне нужно ехать.

– Я так долго летел в Бостон, а ты даже не спросишь, зачем.

– Хорошо. – Она подняла на него взгляд. – Зачем?

– Три года, Маура.

Он приблизился к ней, и она уловила его запах. Кожи и мыла. Снега, таявшего на теплой щеке. Три года, подумала она, а он совсем не изменился. Все так же по-мальчишески вздернут подбородок, те же лучики вокруг смеющихся глаз. И даже в декабре его волосы выглядят выгоревшими – не искусственно осветленные пряди, а по-честному выцветшие от долгого пребывания на солнце. Виктор Бэнкс обладал какой-то особой силой притяжения, устоять перед которой было совершенно невозможно. Вот и сейчас она ощутила забытое влечение.