Планета туманов (сборник) - Шалимов Александр Иванович - Страница 2

Питер первый нарушил молчание.

— Пошли, — сказал он и мотнул головой в сторону деревни.

Питер Гутман — мой заместитель. Он мастер глубокого бурения. Ему нет и тридцати, а на его счету сотни тысяч метров буровых скважин, пробуренных на всех шести континентах.

Джо горестно вздыхает:

— Шесть месяцев… Сто восемьдесят четыре дня…

Кажется, он нытик, этот Джо Перкинс. Уже считает дни до возвращения. Впрочем, в свои двадцать шесть лет он превосходный моторист и шофер и запросто поднимает на плечи ящик в сто пятьдесят килограммов. Но на островах Полинезии он впервые…

— Месяца через два должен быть почтовый пароход…

Это сказал Тоби, долговязый, молчаливый Тоби Уолл, которого Питер зовет «штангой». Видно, Тоби хочется утешить Джо, а может, и самого себя.

— Выше головы, мальчики, — советую я. — Скучать не придется. За полгода надо продырявить остров насквозь. Четверо на такую скважину — это немного…

— Еще бы, — ворчит Питер. — Здесь и восьми парням из Штатов хватило бы дела. Ваше начальство хочет сэкономить, шеф.

— Наймем туземцев, — оправдываюсь я.

— И возможно скорее. С этим, — Питер кивает на ящики, мы не управимся.

— Надо сначала получить разрешение от здешней власти.

— Кто она? — деловито осведомляется Питер.

— Вождь Муаи? Его зовут Справедливейший из справедливых, мудрейший из мудрых, вышедший из синих волн Великого моря.

— Когда?

— Что когда?

— Когда он вышел оттуда? — Питер презрительно сплевывает вслед откатывающейся волне.

— Британский резидент на Такуоба говорил, что Справедливейший правит здесь не менее десяти лет. Кажется, никто из европейцев его не видел и никто толком не знает, откуда он и когда появился на острове. Корабли заплывают сюда редко. Здесь до сих пор нет ни врача, ни колониальных чиновников. А миссионера, присланного с островов Фиджи, Справедливейший отправил обратно.

— Они язычники? — удивляется Джо. — А может, они и людоеды, — добавляет он, встревоженно глядя на нас.

— Только по большим праздникам, — успокаивает Питер.

Он щурится и призывно машет рукой.

Шоколадные мальчишки точно ждали сигнала. Они мгновенно окружают нас.

— Тебя как звать? — строго спрашивает Питер самого старшего.

Питер свободно владеет удивительным языком, на котором разговаривает большинство жителей островного мира в экваториальной части Тихого океана. Это «эсперанто» южных морей единственный способ договориться с обитателями сотен островов, где в ходу не менее пятисот местных наречий. Англичане называют этот невообразимый жаргон «пинджин инглиш» — «английский пингвиний». Но это не просто исковерканный язык потомков Шекспира. Конечно, в нем немало слов, похожих на английские, но еще больше немецких, малайских, французских, наконец местных словечек и выражений, почерпнутых из пятисот островных наречий Полинезии, Меланезии и Микронезии.

Мальчишка, которому задан вопрос, отвечает не сразу. он критически разглядывает нас по очереди и наконец, прищурившись, говорит:

— Лопана На-мабу-Ку Map.

— Это длинно, — морщится Питер. — Будем называть тебя просто Комар. Согласен?

Мальчишка сосредоточенно скребет курчавую голову и недоверчиво смотрит на Питера.

— Ку Map, Ky Map! — восторженно кричат остальные и наперебой что-то объясняют нам.

— Понятно, — объявляет Питер. — А теперь рассказывайте: как нам увидеть вашего вождя?

Мгновенно становится тихо. Парнишки смущенно глядят друг на друга, потом на нас, потом опять друг на друга. Молчание прерывает Ку Map.

— Как тебя зовут? — спрашивает он по-английски.

— Ну, Питер…

— Ты наиглавный?

— Нет… — Питер явно обескуражен. — Вот начальник… Он — самый главный, — Питер кивает в мою сторону.

— Зачем тебе вождь? — деловито осведомляется у меня Ку Map.

— Надо поговорить о разных делах, — возможно серьезнее объясняю я.

— О, — говорит Ку Map. — О-о, — повторяет он, презрительно надувая толстые губы. — Нельзя…

— Что нельзя?

— Нельзя видеть вождь Муаи. Совсем нельзя разговаривай вождь Муаи. Он не разговаривай белый человек. Никакой белый человек… Совсем, совсем, совсем…

— Почему? — недоумеваю я.

— Такой закон Муаи.

— Гм… — это сказал Питер.

— Такой закон, — серьезно повторяет Ку Map.

— Слушай, парень, — шепчет Питер, страшно вытаращив глаза. — Знаешь, зачем мы приехали?

Ку Map поспешно пятится и отрицательно трясет головой.

— Видишь эти железные трубы, — Питер указывает на лежащие возле ящиков буровые шганги. — Мы сделаем дырку в вашем острове. Понимаешь, насквозь. Вот так, — Питер достает из кармана полотняных штанов большой банан и неторопливо протыкает его указательным пальцем.

Парнишки затаив дыхание следят за этой операцией. Когда черная обводка ногтя появляется на противоположной стороне банана, они дружно вздыхают, и Ку Map одобрительно шмыгает, носом.

Питер извлекает палец из банана и, прищурившись, глядит сквозь продырявленный банан на Ку Мара.

— Через такую дыру, — мечтательно продолжает Питер, можно заглянуть на ту сторону Земли — в Америку. Если будешь помогать, позволю тебе заглянуть туда.

— Как помогать? — спрашивает Ку Map. — Я не умею вертеть такой дыра.

— Проводи нас сейчас же к вождю.

— А если не буду помогать? — в голосе Ку Мара слышится откровенная насмешка.

— Тогда я сделаю дыру сам… Спущу в нее всю воду из этого моря, всю рыбу и всех черепах. У вас больше не будет моря…

Ку Map что-то быстро говорит своим товарищам. Парнишки прыскают со смеха, приседают и бьют себя ладонями по коричневым коленям.

— Мой старый бабка, — очень серьезно говорит Ку Map, когда я был совсем-совсем маленький, рассказывал старый-старый сказка. Один большой обезьян рассердился и хотел выпить целый море. Пил, пил, лопнул вот тут, — Ку Map трет себя ладонью по животу, — упал в море, его рыбы съели. Интересный сказка, что?

Мы ехидно ухмыляемся, но Питер не обижается.

— А ты, оказывается, парень не промах, — говорит он Ку Мару, похлопывая его по плечу. — Ну как? Пошли к вождю?

— Нельзя, — решительно возражает Ку Map. — Я правда говорил. Совсем нельзя… Совсем, совсем, совсем…

«4 января.

…Прошло две недели, как мы высадились на остров, а дело не продвинулось ни на шаг. Ку Map не обманывал: добиться аудиенции у местной власти оказалось потруднее, чем получить благословение папы римского. Этот Справедливейший не вылезает из своего коттеджа. А попасть в коттедж, не затеяв драки со стражами, невозможно.

У входа на веранду постоянно дежурят двое стражей из местной «гвардии». Они стоят, широко расставив коричневые босые ноги. Из-под шикарных, шитых золотом камзолов выглядывают белые полотняные трусы. На курчавых волосах — ярко начищенные пожарные каски с перьями; из желтых кобур торчат черные рукоятки автоматических вальтеров. Караульные молчаливы и надменны. Нам не приходилось наблюдать, как они сменяются. Я вообще не видел «гвардию» Муаи в количестве большем, чем эта бравая пара. Теперь я уже хорошо знаю многих обитателей единственного поселка. Это веселые общительные парни, всегда готовые помочь, пренебрегающие любой одеждой, кроме белых полотняных трусов. Питер уверяет, что почетный караул у резиденции «Справедливейшего из справедливых, мудрейшего из мудрых» несут по очереди все жители Муаи мужского пола старше четырнадцати лет. Если это правда, значит, при смене караула они передают друг другу не только широкие пояса и вальтеры, шитые золотом камзолы и медные каски, но и свою великолепную надменность, которой каждому хватает только на время почетного дежурства. Впрочем, они изрядные хитрецы — эти обитатели Муаи… И самое странное — они категорически отказываются быть посредниками между нами и вождем. Ни уговоры, ни подарки не помогают…»

Помню, как обитатели Муаи трясли курчавыми головами и повторяли одну и ту же фразу:

— Нельзя! Совсем нельзя…

А стоило кому-нибудь из нас приблизиться к резиденции Справедливейшего, как молчаливые и надменные стражи в трусах и шитых золотом камзолах недвусмысленно начинали расстегивать кобуры вальтеров.