Двойник - Герритсен Тесс - Страница 71

– Ну и как я выглядел? – разволновался он.

Она сказала правду:

– Настоящим телевизионщиком.

– Да? Удивительно – там внизу столько камер. Такой ажиотаж вокруг. – Он посмотрел на жену. – Знаешь, дорогая, нам надо все документировать. Чтобы осталось для истории.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну вот хотя бы этот момент. Мы должны сфотографироваться: я приношу тебе цветы в больничную палату. Я уже сфотографировал ребенка. Нянечка поднесла ее к окошку. Но нам нужны крупные планы. Например, ты держишь ее на руках.

– Ее зовут Роуз.

– И потом, у нас нет фотографий, где мы вместе. Нам определенно нужно сфотографироваться. Я принес фотоаппарат.

– Я не причесана, Дуэйн. Ужасно выгляжу. Я не хочу никаких фотографий.

– Да ладно тебе. Они так ждут.

– Кто они? Для кого эти фотографии?

– Ну, это мы решим позже. У нас будет время, чтобы взвесить все предложения. Историю с фотографиями можно продать гораздо дороже. – Он достал из кармана фотоаппарат и вручил его Риццоли. – Вы не будете так любезны сделать снимок?

– Это решать вашей жене.

– Все нормально, нормально, – настаивал он. – Просто щелкните нас. – Он наклонился к Мэтти и протянул ей букет роз. – Может, вот так? Я вручаю ей цветы. По-моему, замечательно. – Он улыбнулся, сверкнув белыми зубами. Идеальный муж, оберегающий свою жену.

Риццоли взглянула на Мэтти. Она не увидела протеста в ее глазах, лишь странный лихорадочный блеск, смысл которого был непонятен. Она подняла фотоаппарат, навела его на семейную парочку и нажала на кнопку.

Вспышка сработала как раз вовремя, чтобы запечатлеть такую сцену: Мэтти Первис ударяет мужа по лицу букетом роз.

33

Четыре недели спустя

На этот раз не было никакого актерства, никакого мнимого безумия. Амальтея Лэнк вошла в комнату для частных бесед и села за стол. Взгляд, устремленный на Мауру, был ясным и осмысленным. Прежде растрепанные волосы были аккуратно убраны в жидкий хвостик, и черты лица стали более явными. Всматриваясь в высокие скулы Амальтеи и ее прямой взгляд, Маура недоумевала: "Почему я раньше отказывалась замечать это? Это ведь так очевидно. Глядя на нее, я вижу себя, только на двадцать пять лет старше".

– Я знала, что ты вернешься, – заявила Амальтея. – И вот ты здесь.

– Вы знаете, почему я здесь?

– Получила результаты анализа, так ведь? Теперь ты знаешь, что я говорила правду. Хотя ты отказывалась верить мне.

– Мне были нужны доказательства. Люди постоянно лгут, а ДНК – нет.

– И все равно ты наверняка знала ответ. Еще до того как получила результаты своего драгоценного анализа. – Амальтея подалась вперед и посмотрела на гостью с почти доверительной улыбкой. – У тебя отцовский рот, Маура. Представляешь? А еще мои глаза и скулы. Глядя на твое лицо, я вижу себя и Элайджу. Мы семья. В наших жилах течет одна кровь. Ты, я, Элайджа и твой брат. – Она замолчала. – Ты ведь знаешь про него?

Маура судорожно сглотнула.

– Да. – "Единственный ребенок, которого ты оставила. Ты продала нас с сестрой, а сына оставила".

– Ты так и не сказала, как умер Сэмюэл, – произнесла Амальтея. – Как его убила та женщина.

– Это была самооборона. Больше вам знать и не нужно. У нее не было другого выхода, кроме как защищаться.

– И кто эта женщина, Матильда Первис? Я бы хотела узнать о ней больше.

Маура промолчала.

– Я видела ее по телевизору. Она мне не показалась какой-то особенной. Даже не представляю, как она могла такое сделать.

– Люди способны на многое, чтобы выжить.

– Где она живет? На какой улице? По телевизору сказали, что она из Нэтика.

Маура вгляделась в темные глаза матери, и ей вдруг стало страшно. Не за себя, а за Мэтти Первис.

– Зачем вам это?

– Я имею право знать. Как мать.

– Мать? – Маура едва не расхохоталась. – Вы действительно думаете, что вас можно так назвать?

– Но я его мать. А ты сестра Сэмюэла. – Амальтея придвинулась ближе. – Мы имеем право знать. Мы – его семья, Маура. Нет ничего крепче в жизни, чем узы крови.

Маура посмотрела в ее глаза, до ужаса похожие на ее собственные и такие же умные, даже блестели они так же. Но этот свет был извращен, как отражение в кривом зеркале.

– Кровные узы ничего не значат, – заявила Маура.

– Тогда почему ты здесь?

– Я пришла, чтобы в последний раз взглянуть на вас. А потом я уйду навсегда. Потому что я уже решила: что бы ни показал анализ ДНК, вы не моя мать.

– А кто же твоя мать?

– Женщина, которая любила меня. Вы не умеете любить.

– Я любила твоего брата. Могла бы и тебя любить. – Амальтея протянула руку и коснулась щеки Мауры. Прикосновение было нежным, почти материнским. – Только дай мне шанс, – прошептала она.

– Прощайте, Амальтея. – Маура поднялась и нажала кнопку вызова охраны. – Мы закончили, – сообщила она по интеркому. – И я готова уйти.

– Ты вернешься, – сказала Амальтея.

Маура не удостоила ее взглядом, даже не обернулась, выходя из комнаты. А в спину ей прозвучал крик Амальтеи:

– Маура! Ты вернешься!

В раздевалке доктор Айлз достала из шкафчика свой бумажник, водительские права, кредитные карточки. Документы, удостоверяющие ее личность. "А ведь я уже знаю, кто я", – решила она.

"И знаю, кем я точно никогда не буду".

Выйдя на улицу, Маура остановилась и сделала глубокий вдох. Почувствовала, как тепло летнего дня снимает с легких тюремный налет. И как исчезает из ее жизни яд Амальтеи Лэнк.

Пусть ее лицо и глаза доказывают, что они с Амальтеей дочь и мать. Пусть в ней течет кровь убийц. Но зло не передается по наследству. Возможно, в ее генах скрывается этот потенциал, но то же самое можно сказать о любом ребенке. "В этом я ничем не отличаюсь от других. Мы все произошли от зверей".

Маура пошла прочь от здания, где обитали одинокие узники. Впереди ее ждали автомобиль и дорога к дому. Она даже не оглянулась.