Двойник - Герритсен Тесс - Страница 48

– Потому что у ребенка Никки Уэллс был врожденный дефект. Амниотические перетяжки.

– Что это такое? – спросила Риццоли.

– Тканевые тяжи, которые иногда проходят через полость амниона, – пояснила Маура. – Если они опутывают конечность зародыша, то могут ограничить кровоснабжение и даже ампутировать конечность. Дефект был диагностирован у Никки на шестом месяце беременности. – Она снова указала на снимок. – Здесь видно, что у ребенка отсутствует правая конечность ниже колена.

– Это не смертельный дефект?

– Нет, ребенок родился бы живым. Но убийца сразу заметила дефект. Увидела, что ребенок ненормальный. Думаю, поэтому она его и не взяла. – Маура обернулась и посмотрела на Риццоли. Невольно поймала себя на том, что думает о ее беременности. Огромный живот, эстрогенный румянец на щеках. – Ей нужен был здоровый ребенок.

– Но Карен Садлер тоже не идеальный вариант, – заметила Риццоли. – Она ведь была только на восьмом месяце беременности. В этот период легкие еще не сформированы, верно? Ребенок мог выжить только в инкубаторе.

Маура перевела взгляд на кости Карен Садлер. Вспомнила то место, где они были обнаружены. Кости мужа, найденные в двадцати метрах. Они лежали не в одной могиле, а на некотором расстоянии друг от друга. Зачем копать две ямы? Почему не похоронить мужа и жену вместе?

В горле вдруг пересохло. Догадка повергла ее в смятение.

"Они были похоронены в разное время".

21

Коттедж съежился под тяжелыми от дождя ветвями деревьев, словно прогибаясь от их прикосновения. Когда Маура впервые увидела его неделю назад, она посчитала его просто унылым – так, мрачная хижина, задыхающаяся в наступающих лесных зарослях. Сейчас, когда она смотрела на него из автомобиля, ей казалось, что дом тоже разглядывает ее злобными окнами-глазами.

– В этом доме выросла Амальтея, – пояснила Маура. – Анне не составило труда добыть эту информацию. Ей достаточно было заглянуть в школьный архив Амальтеи. Или же разыскать в старом телефонном справочнике фамилию Лэнк. – Она посмотрела на Риццоли. – Домовладелица мисс Клаузен сказала мне, что Анна захотела снять именно этот дом.

– Выходит, Анна уже знала, что Амальтея жила здесь когда-то.

"И так же, как я, горела желанием разузнать как можно больше о нашей матери, – подумала Маура. – Понять женщину, которая дала нам жизнь, а потом бросила".

Дождь барабанил по крыше автомобиля и серебристой пеленой застилал ветровое стекло.

Риццоли застегнула молнию на своем дождевике и накинула на голову капюшон.

– Ну что ж, пойдемте заглянем внутрь.

Они побежали под дождем к дому и, поднявшись на крыльцо, отряхнули свои мокрые плащи. Маура достала ключ, который ей только что выдали в агентстве мисс Клаузен, и вставила его в замок. Тот поддался не сразу, как будто дом сопротивлялся, не хотел впускать ее. Когда дверь наконец удалось открыть, она угрожающе заскрипела, с неохотой признавая свое поражение.

Внутри было еще более мрачно, и Маура вновь испытала приступ клаустрофобии. В воздухе стоял кислый запах плесени, как будто сырость просочилась сквозь стены и впиталась в шторы, мебель. Свет, проникавший в окно, окрашивал гостиную в унылые серые тона. "Этот дом противится нашему присутствию, – подумала она. – Он не хочет открывать нам свои тайны".

Она тронула Риццоли за руку.

– Посмотрите, – сказала она, указывая на две щеколды и сверкающие медные цепочки.

– Совсем новые замки.

– Это Анна их установила. Напрашивается вопрос: почему? От кого она пыталась запереться?

– Если это был не Чарльз Касселл. – Риццоли подошла к окну и взглянула на зеленую завесу из мокрых листьев. – Да, местечко на редкость уединенное. Никого по соседству. И ничего, кроме деревьев. Я бы тоже врезала дополнительные замки. – Она невесело усмехнулась. – Знаете, мне никогда не нравилась эта лесная романтика. Однажды, еще в школе, мы отправились в поход. Доехали до Нью-Хэмпшира и в каком-то лесу устроились на ночлег в спальных мешках. Я всю ночь глаз не сомкнула. И все время думала: мало ли кто там наблюдает за мной на деревьях или в кустах?

– Пойдемте, – предложила Маура. – Я хочу показать вам весь дом. – Она привела Джейн на кухню и щелкнула выключателем. Лампы дневного света отозвались зловещим гулом. Резкий свет обнажил все трещинки и бугорки на старом линолеуме. Маура посмотрела на его шахматный узор, пожелтевший от времени, и подумала о том, что на этом полу наверняка сохранились микроскопические частички и пролитого молока, и въевшейся грязи. Что еще проникло в эти трещинки и швы? Какие страшные события оставили здесь свое наследие?

– Здесь тоже совершенно новые цилиндровые замки, – заметила Риццоли, остановившись у черного хода.

Маура подошла к двери, ведущей в подвал.

– Вот что я хотела вам показать.

– Очередной замок?

– Да, но видите, какой он старый? Весь проржавел. Этот замок стоит здесь давно. Мисс Клаузен сказала, что он уже был на двери, когда она покупала этот дом на аукционе двадцать восемь лет назад. И вот что странно...

– Что?

– Эта дверь ведет только в подвал. – Маура посмотрела на Риццоли. – Здесь тупик.

– И зачем понадобилось запирать эту дверь?

– Вот это меня и удивляет.

Риццоли открыла дверь, и из темноты пахнуло сыростью.

– О Боже, – пробормотала она. – Ненавижу спускаться в подвалы.

– Там есть шнур выключателя, прямо над вашей головой.

Риццоли протянула руку и дернула шнур. Зажглась тусклая лампочка, ее слабое сияние разливалось по узкой лестнице. Снизу проступали лишь тени.

– Вы уверены, что это единственный вход в подвал? – спросила она, вглядываясь в полумрак. – Может, кладовка для угля или что-то в этом роде?

– Я обошла дом со всех сторон. И не нашла ни одной двери, которая могла бы вести в подвал.

– А вы сами спускались туда?

– Я не видела в этом смысла. – "До сегодняшнего дня".

– Ладно. – Риццоли достала из кармана фонарик и глубоко вздохнула. – Думаю, стоит заглянуть туда.

Когда они спускались по скрипучим ступенькам, лампочка покачивалась под потолком, и по подвалу плясали тени. Риццоли двигалась медленно, как будто испытывая каждую ступеньку на прочность, прежде чем опуститься на нее всем своим весом. Никогда прежде Маура не замечала в Риццоли такой осторожности, и это усиливало ощущение опасности. К тому времени, когда они спустились на дно подвала, дверь кухни казалась совсем далекой, словно существующей в другом измерении.

Лампочка, висевшая у основания лестницы, перегорела. Луч фонарика Риццоли выхватил утоптанную землю, влажную от просочившейся дождевой воды. Высветил банки с краской, свернутый в рулон ковер, уже покрывшийся плесенью. В углу в деревянном ящике помещались вязанки дров для камина, который находился в гостиной. Собственно, ничего особенного здесь не было, ничто не вызывало ощущения угрозы, которое Маура испытывала наверху.

– Да, вы правы, – заметила Риццоли. – Похоже, отсюда нет другого выхода.

– Только эта дверь, ведущая на кухню.

– А значит, в новом замке не было необходимости. Разве что... – Луч фонарика замер на дальней стене.

– Что это?

Риццоли пересекла подвал и остановилась в изумлении.

– Зачем здесь эта штука? Для чего она могла понадобиться?

Маура подошла ближе. И, увидев, что освещает фонарик Риццоли, почувствовала, как по спине пробежал озноб. Это было железное кольцо, вмонтированное в одну из массивных стен подвала. "Для чего она могла понадобиться?" – спросила Риццоли. Ответ, который пришел в голову Мауре, заставил ее в ужасе отшатнуться.

"Это не подвал, а подземная тюрьма".

Фонарик дернулся в руке Риццоли.

– В доме кто-то есть, – прошептала она.

Сквозь стук собственного сердца Маура расслышала скрип половиц над головой. Тяжелые шаги ступали по дому. Приблизились к кухне. В проеме двери внезапно возник чей-то силуэт, и в подвал хлынул яркий свет. Мауре пришлось отвернуться, чтобы не ослепнуть.