Сестренка - Гернет Нина Владимировна - Страница 5

Дети ели землянику и отдыхали в тени. Ветра не было, вокруг стояли высокие лесные колокольчики, очень синие. Их обступали кусты и деревья. И всё было неподвижное, как на картинке.

Что-то загудело, будто где-то далеко летел самолёт. И вдруг он показался — совсем маленький, чёрный; он вылетел из-за куста и нёсся прямо на Саню. Она вскочила. Самолётик ударился об неё и упал на землю.

Саня завизжала на весь лес и кинулась к маме — прятаться. А Женя бросился к тому месту, где упал самолётик, и схватил большого чёрного жука, который барахтался в траве.

— Ого! Вот это жучина! — сказал Женя. — Порядочный!

Жук старался выбраться из Жениного кулака и царапал его сильными лапами. Женя радовался. Жук был ему нужен. Если привязать к жуку тонкую ниточку и отпустить его, то у Жени будет свой летающий самолётик. Нет, это замечательный жук!

Женя показывал жука Сане и хвалил его, но Саня не хотела и глядеть, отворачивалась и просилась домой.

Пришлось идти домой. На полдороге Саня успокоилась и вдруг спросила:

— Где жук?

Женя показал. На солнце жук отливал синим цветом., Он лениво шевелил зазубренными ножками.

— Хочу такого жука, — сказала Саня. — Дай!

— Ты так посмотри, — сказал Женя. — Ещё крылья оторвёшь.

— Дай! — повторила Саня.

— Ну, хорошо, — сказал Женя. — Подержи и отдай. Саня схватила жука и тут же с криком отбросила его: жук щекотал ей ладонь. Жук упал в картофельный куст. Женя бросился за ним. Но перед самым его носом взвился сине-чёрный самолётик и понёсся, гудя, над картофельным полем… Жук пропал вдали, и у Жени не стало летающего самолётика.

— Эх! — сказал Женя. — Такого жука потерять! Зачем брала?

— Такого жука не надо, — спокойно сказала Саня. — Он плохой.

Прощай, самолётик!

ТРИ СВЕТА

Тётя Вера и Женя очень подружились. И когда Женя узнал, что тётя Вера завтра уезжает, он до слёз огорчился и стал упрашивать её остаться. Но тётя Вера остаться не могла: она ехала работать куда-то очень далеко. У тех людей, которые там живут, нет электричества. Ни лампочек, ни плиток, ни радио, ни телевизоров — даже выключателей нет! И этого больше терпеть нельзя.

— Ни одной лампочки? — спросил Женя. — Как же так?

— Вот уложу Саню и покажу тебе, как это бывает, — обещала тётя Вера.

Как назло, Саня барахталась и шалила. Её укроют, а она встанет на четвереньки и лягается, как жеребёнок. Простыни летят кувырком, а она и рада. Шлёпнуть бы её разок, а тётя Вера уговаривает да успокаивает.

Наконец усмирили Саню. Погасили свет. Женя с тётей Верой пошли в кухню. Тётя Вера отыскала сосновую щепку и отколола от неё длинную палочку — лучинку, обмотала её проволокой и сунула концы проволоки в бутылку. У плиты на полу поставила тазик с водой.

— Что это будет? Зачем? — спрашивал Женя. Тётя Вера отвечала загадочно:

— Смотри и жди.

Она поставила бутылку с лучиной на край плиты и наклонила лучинку над тазиком, потом зажгла её и погасила электричество.

Они молча сидели и смотрели, как с треском горела лучина, огонь полз по ней вверх. Пахло сосной и дымом. Кончик лучины покраснел, потом почернел, отломился, упал в таз и зашипел там, как тысяча змей. Огонь вспыхнул, потом уменьшился…

— Ну как, очень светло? — спросила тётя Вера.

— Не очень, — признался Женя. Светло было только возле лучинки, а вокруг было очень сумрачно.

— Вот прежде в деревнях было такое освещение. Дым, копоть, темнота. Глаза у людей болели. Теперь этого нет. Теперь там, где ещё нет электричества, вот такое освещение…

Тётя Вера встала и сняла с гвоздика лампу, с которой мама ходила в погреб. Пламя лучины заметалось от её движений. Тётя Вера зажгла керосиновую лампочку и погасила лучину в тазу с водой. В кухне сделалось светлее. Но всё-таки по углам стоял сумрак и под потолком тоже было темно. Кривое пламя дрожало в лампе. Тётя Вера повернула какое-то колёсико — и вдруг из пламени вырвалась чёрная копоть и стекло почернело.

— Вот с этим и живут, — вздохнув, сказала тётя Вера. — Хотел бы ты так жить, чтобы никогда-никогда не зажигать электричества?

— Ну нет! — сказал Женя.

Тётя Вера щёлкнула выключателем. Яркий свет залил все уголки, стены и потолок. Стало хорошо, как на празднике. Женя засмеялся.

— Весело? То-то, — сказала тётя Вера. — А вот там, где горят керосиновые лампочки, между прочим, живут такие же мальчики, как ты, и даже гораздо лучше тебя. Так почему же это тебе светло, а им темно? С какой стати? Разве это справедливо?

Конечно, это несправедливо.

— Так понял, почему мне надо туда ехать?

Что тут было говорить? Тётя Вера и другие строители построят там электростанцию, которая делает электричество. От неё протянут провода к каждому дому, в каждую комнату. На концах проводов повесят лампочки. Электричество потечёт по этим проводам, вроде того, как течёт вода по трубочкам. Выключатели — это вроде краников. Щёлкнул — потекло электричество в лампочку, она загорелась. Щёлкнул — перестало течь, лампочка погасла.

Очень просто и очень хорошо.

Женя улёгся в постель, а мама с тётей Верой долго шептались на диване. Мама уговаривала тётю Веру чего-то не делать, кого-то оставить, а тётя Вера то соглашалась, то не соглашалась.

Наконец папа сказал:

— Маруся права. Решайся, Вера, и хватит разговоров. Мы же её не обидим.

Женя так и не понял, кто и кого не обидит: на этом месте он заснул.

ПАРУСНАЯ ЛОДКА

Утром Женя проснулся от необычной суеты в доме. Было очень рано, но все уже встали. Только Саня ещё спала раскинувшись на раскладушке. Посреди комнаты стоял чемодан тёти Веры. А сама тётя Вера, в пальто, на цыпочках кралась к своей сумочке, которая висела над Саниной кроватью. Она со страхом поглядывала на Саню: боялась, что та проснётся.

Женя так удивился, что сел на постели. Тётя Вера уезжает — это ясно. Так почему же она не будит Саню, не одевает её? Неужели хочет потихоньку уехать от своей дочки? Что же это?

Тётя Вера подошла к Жене, обняла его.

— Ну, прощай, Женечка, — сказала она. — Жалко мне с вами расставаться, но ты же знаешь…

— Знаю, — сказал Женя. — А… она? — Он показал на спящую Саню.

— Милые мои, мальчику ничего не сказали! — ахнула тётя Вера и стала объяснять Жене, что взрослые решили оставить Саню здесь, пока тётя Вера на новом месте не устроит всё так, чтобы Сане было удобно жить, и не запишет её в детский сад.

А потом приедет за ней. Это будет, может быть, скоро, а может и нет.

Теперь Женя понял, о чём вчера толковали старшие. Саня останется жить с ними, а тётя Вера уедет. Лучше бы наоборот!

Тётя Вера тихо попросила Женю, как взрослого:

— Обещай мне, что будешь ей братом. Не обижай её, пожалуйста.

— Мы её не обидим, — сказал Женя. — Не беспокойся. Тётя Вера простилась с Женей. Потом тихо-тихо подкралась к Сане, погладила её, укрыла и выбежала из дома.

Папа взял чемодан и вышел за ней.

Мама шепнула:

— Мы на станцию. Будь с ней. Проснётся — успокой, чтобы не плакала.

Все ушли. Женя остался один — присматривать за ребёнком. Он поглядел на Саню. Она спала свернувшись комочком, была похожа на цыплёнка в своей жёлтой майке. Волосы у неё светлые, растрёпанные — как цыплячий пух.

Саня пошевелилась, и вдруг Женя ужасно испугался. Как будто — что страшного в маленькой девочке? Но сейчас Женя её боялся. Она ещё не знает, что мама оставила её одну, а сама уехала. А что будет, когда узнает? Ужасный крик и плач — вот что будет! И Женя должен будет успокаивать. А чем? Может, те, у кого есть маленькие сёстры и братишки, — те это умеют. А Женя никогда ничьим братом не был, ни младшим ни старшим, и ни разу в жизни не успокаивал ревущих девчонок. Один раз он видел, как Вова Павлов, их сосед, успокаивал шестимесячного братишку: тряс погремушку над коляской.