Царь Мира - Генон Рене - Страница 1

Рене Генон

Царь Мира

Ю.Н. СТЕФАНОВ. "Не заблудиться по пути в Шамбалу"

Этим предостережением завершается фантастическая новелла Мирчи Элиаде "Загадка доктора Хонигбсргера", где речь идет о человеке, отыскавшем доступ к "мифической стране, по преданию располагающейся где-то на севере Индии, куда могут попасть лишь посвященные, да и то лишь после тщательной и суровой подготовки".[1] Герой рассказа не изучал карты и дневники своих предшественников, пытавшихся проникнуть в эту загадочную гималайскую державу, не снаряжал дорогостоящих экспедиций, не выпытывал дорогу у местных проводников. После долгих занятий йогой — им отдал дань и сам Элиаде, проведший более двух лет в горных монастырях Непала и Бутана, — он понял, что область эта "скрыта от глаз человеческих не бог весть какими природными препятствиями — высокими горами или глубокими водами, — а пространством духовного опыта, качественно отличным от пространства других человеческих знаний".[2] В конце концов, не покидая стен своего кабинета, доктор Хонигбергер оказывается в тех «запредельных» краях, в той, говоря словами Николая Гумилева, "Индии духа", где так и не удалось побывать многим знаменитым путешественникам, понапрасну блуждавшим вокруг да около "затерянного царства"…

Первые упоминания о нем появились в Европе в середине XII в., когда несколько духовных и светских владык Запада, в том числе папа Александр III, византийский император Мануил Компин и король Франции Людовик VII будто бы получили послание от "пресвитера Иоанна", в котором описывалась его обширная и полная чудес держава. А двумя веками позже немецкий космограф Конрад фон Мегенберг сообщал о пресвитере Иоанне следующее: "Это владыка всех живущих на земле и царь всех царей земли. Дворец его наделен такою благодатью, что никто из вошедших в него не сможет заболеть, не будет чувствовать голода и, находясь там, не умрет".[3]

Сказания о "Царстве попа Ивана" или «Беловодье» в многочисленных изводах достигли Древней Руси. Судя по обилию дошедших до нас рукописей, наши предки с интересом читали и переписывали такие "отреченные книги", как "Хождение Зосимы к брахманам", "Слово о видении апостола Павла", "Сказание об Индийском царстве", где фантастические описания "земель незнаемых" питались отголосками еще более Древних легенд, восходивших к «Александрии» Псевдо-Каллисфена. Это сочинение, создававшееся во II–III вв. по Р.Х., а затем во множестве разноязычных обработок разошедшееся по всей Европе, повествует о странствиях Александра Македонского, решившего достичь "Макарейских островов" или "Земли блаженной". Образ загадочной страны, расположенной где-то на окраине Вселенной, в сознании древнерусских книжников связывался с образом земного рая, сокровенного прибежища первозданной чистоты и мудрости, якобы сохранившегося на растленной и греховной земле. Вера в реальность его существования была так велика, что в XIV в. новгородский архиепископ Василий в своем послании владыке тверскому Феодору обстоятельно и красноречиво доказывает, что "рай на востоке, созданный Адама ради, не погиб".[4] Нелишне заметить, что интерес наших предков к легендам о Беловодье не был чисто умозрительным. Вплоть до начала XX в. старообрядческие общины Заволжья, Урала и Сибири отряжали бывалых людей на поиски того места, "идеже небо прилежит к земли", чтобы узреть там "самосиянный свет" и напиться из "молодильного источника", о которых говорится в древних рукописях.

Сходные символические образы, относящиеся к обители блаженных", куда, по кабалистическим представлениям, "нет доступа Ангелу смерти", известны и в других традициях. В этой связи можно вспомнить не только кельтские саги, повествующие о "стеклянном острове в Западном море" или мусульманские легенды о стране Каф, но и хрестоматийные греческие мифы о садах Гесперид, — все это разные огласовки единой мелодии, зовущей человечество к утраченному им гармоничному и просветленному строю бытия "допотопных эпох".

Но есть и некоторая разница между чисто литературными, обобщенными образами "земного рая" и более или менее конкретными сведениями (или домыслами) о той стране в глубинах Центральной Азии, которая в разных источниках именуется по-разному.

В мифологии махаяны она известна как «Шамбала» — это держава царя-жреца Сучандры, символический "центр мира", окруженный восемью горами, напоминающими цветок священного лотоса. Так именует ее и Николай Рерих в своем сочинении "Сердце Азии" (1931). Пафос этого нарочито бессвязного и двусмысленного опуса сводится к противопоставлению сказочной Шамбалы и реальной Лхасы, в ту пору столицы независимого Тибета. Владыка Шамбалы, принимающий в брошюре Рериха имя и нрав воинственного Гесер-хана, призван "уничтожить нечестивые элементы Лхасы", и "станет город Лхаса омраченным и пустым".[5] Пророчество нашего замечательного художника, к сожалению, сбылось, однако не будем забывать, что вовсе не из "обители бессмертных" ринулось на Тибет, да и на многие другие страны, воинство смерти…

Полутора десятилетиями раньше те же места посетил другой российский путешественник, Фердинанд Оссендовский, автор замечательной книги "И звери, и люди, и боги" (1922), на которую часто ссылается Рерих, не указывая, правда, ни ее автора, ни названия. Оссендовский 'оперирует другим названием таинственной страны, он говорит об «Агарти», исполинском подземном святилище, где с незапамятных времен сосредоточена власть "Царя мира", некоего посредника между Богом и людьми. "Царь мира, — пишет Оссендовский, — постигает мысли тех, кто оказывает влияние на судьбы человечества. Если те угодны Богу, Царь мира тайно поможет их осуществлению, если нет, помешает".[6] Из книги "И звери, и люди, и боги" можно заключить, что ее автор не был знаком с древнерусскими апокрифами, касающимися Беловодья, но тем более поразительна перекличка его слов с такими описаниями «рахманов-брахманов» из "Хождения Зосимы": "Им известны и мирские дела, потому что о них им поведают ангелы, пребывающие всегда с ними. О делах праведных они радуются вместе с ангелами, о грешных же печалятся и со слезами умоляют Бога, чтобы Он простил грехи их".[7]

Еще раньше то же название таинственной страны, но в несколько другой огласовке, прозвучало в книгах Е.П. Блаватской "Из пещер и дебрей Индостана" (отд. изд. 1912) и французского оккультиста Александра Сент-Ив д'Альвейдра "Миссия Индии в Европе" (1911, русск. пер. 1915). Кратко изложив мифическую историю "Асгарты, города солнца", русская путешественница сообщает о своем посещении заброшенных катакомбных храмов, являющихся, по ее утверждению, ответвлениями подземных ходов, которые существуют с тех незапамятных времен, "когда Асгарта еще находилась в числе других городов, процветая на земной поверхности".[8] Интересно отметить, что всесторонне образованная основательница "Всемирного теософского общества" не случайно выбрала именно такую огласовку для названия развалин бывшего "города Солнца" — эта транскрипция явственно перекликается с «Асгардом», обителью асов, высших божеств скандинавской мифологии. Ведь многие источники, касающиеся вопроса о Шамбале-Агартхе, настаивают на том, что в "начале времен" это святилище располагалось не в недрах земли, а на ее поверхности и отправлявшемуся в нем культу был присущ именно «солнечный» характер.

Книжка Сент-Ив д'Альвейдра написана якобы по внушению некоего "афганского принца Хаджи Шарифа, посланника Оккультного Правительства",[9] дабы возвестить человечеству о существовании «Агарты» и ее "миссии в Европе". Этот сравнительно небольшой текст отличается идейным эклектизмом, стилистической высокопарностью, которая в дурном русском переводе производит почти комическое впечатление, а также крайней политической амбициозностью. Автор то и дело апеллирует к французскому президенту, римскому папе и российскому императору, призывая их соизмерять собственные интересы с интересами таинственной державы, не нанесенной ни на одну из карт мира. «Агарта» видится Сент-Иву подобием, если можно так выразиться, "подземного рая", населенного, однако, не "блаженными брахманами", а жрецами-технократами: "Все ими изучено в пространстве и пучине морей, даже роль магнитных токов, идущих от одного полюса к другому. Все изучено в воздухе, даже и невидимые сущности, которые там пребывают, даже электричество, которое там развивается в эхо, после того как оно образовалось в недрах земного шара, чтобы туда возвратиться".[10] Автор рассматривает древние образы сквозь обманчивую линзу «научно-технического» прогресса, и немудрено поэтому, что в его сочинении они обретают характер настоящей фантасмагории, которой позавидовал бы, пожалуй, и сам Уэллс.