Война за "Асгард" - Бенедиктов Кирилл Станиславович - Страница 9

Он быстро перетасовал колоду черных листов и вытащил какой-то график.

— Мне очень не хочется этого говорить, но компьютер… Взгляни сюда. Здесь провисание, критическая точка. Есть вероятность, что процесс распада начнется сам, без нашего вмешательства. Вероятность небольшая, но как твой доктор и как твой друг, Дана, я обязан предупредить тебя об этом. К тому же распад можно предупредить. Ты, наверное, слышала от подруг — они, если не ошибаюсь, называют это “поцелуем Снежной королевы”.

— Я, пожалуй, лучше сяду, док, — сказала Дана, “Поцелуй Снежной королевы” — единственное спасение от синдрома ураганного старения. Те, кто успевал прибегнуть к этому средству, действительно сохраняли молодость — правда, по необъяснимому капризу природы, красота их становилась чужой, нечеловеческой и холодной, и мужчины, как правило, избегали близких контактов с ними. Две главные проблемы, связанные с “поцелуем”, — сомнительный результат и колоссальная стоимость операции. В основе “поцелуя” лежали мало кому понятные физические законы, и услуга эта предоставлялась всего тремя-четырьмя клиниками, использующими сверхсовременную аппаратуру. Понятно, что цена зашкаливала далеко за планку, устанавливаемую центрами ревитализации для не самых бедных клиентов.

— Вы уверены, что мне без этого не обойтись?

— Что значит “уверен”, девочка? Может, завтра мессия сойдет на землю и станет судить всех по своему закону — кто в наши дни может быть в чем-то уверен? Слава богу, мы знаем, что нам грозит, и у нас еще есть время. “Поцелуй” заморозит те процессы в твоем прекрасном теле, которые теоретически — Дана, я сказал “теоретически”! — грозят неприятными последствиями. После этого тебе лет двадцать не понадобятся никакие омолаживания, а за это время наука что-нибудь придумает. Наука ведь не стоит на месте, нет, Даночка, ученые все время придумывают что-то новенькое…

Через двадцать лет я буду никому не нужна, подумала Дана Особенно пройдя через “поцелуй Снежной королевы”. Можно подумать, Фробифишер станет со мной возиться. Но если быть честной, Дана, ты же предполагала такой вариант, разве нет?

— Почему вы не хотите написать этого в отчете, док? Боитесь, что Фробифишер…

Голдблюм смешным жестом марионетки вскинул руку и приложил палец к губам.

— Никаких имен, Дана. Просто такие конфиденциальные сведения мы всегда стараемся сообщать нашим клиентам лично. И потом, “поцелуй” недешев. Тебе наверняка придется объяснять, почему клиника предложила сделать такую дорогостоящую операцию именно сейчас. Подумай, что именно нужно знать твоему боссу. И можешь рассчитывать на меня, девочка, — он узнает только то, что ты посчитаешь нужным ему сообщить.

К Дане постепенно возвращалось самообладание. Она откинулась в кресле, закинула ногу на ногу — новая кожа отозвалась болью потревоженного ожога. Старая сморщенная обезьянка напротив ободряюще улыбалась, но глаза ее смотрели настороженно.

— Сол, — Дана впервые назвала доктора по имени, — как вы себе представляете такой вариант? Моему боссу придется смириться с тем, что я больше не омолаживаюсь, и одновременно выложить кучу денег на мое превращение в ледяную куклу? Надо быть полным идиотом, чтобы добровольно пойти на такое, а Роберт совсем не идиот. Да он вышвырнет меня как котенка, едва услышав про мои проблемы. Подскажите мне, что бы вы сделали на моем месте. В конце концов, это наверняка не первый случай в вашей практике…

Следи за глазами, Дана, приказала она себе. Если он посмотрит вверх и вправо — значит, солжет. Фробифишер когда-то сам объяснял ей эти азы психологического тестирования.

Голдблюм посмотрел прямо на нее.

— Дана, на твоем месте я вообще не стал бы делать себе эти дурацкие операции. Мне семьдесят два года, Дана, я еще помню времена, когда даже в забытых богом кварталах Южного Бронкса из кранов текла нормальная вода, которую можно было пить… Тогда люди тоже были одержимы идеей вечной молодости, просто наука не могла еще им помочь. А я, хоть был молодым и глупым, уже понимал, что это неправильно. Нельзя нарушать божественное предначертание, а ведь то, что записано у нас в клетках, в спиралях ДНК, это и есть голос неба. Сказано тебе выглядеть в тридцать лет двадцатилетней — ты и будешь так выглядеть. Но в шестьдесят возвращать себе облик подростка — это просто издевательство над промыслом божьим. Моя вера очень строга в таких случаях: за все прегрешения, подобные этому, следует жестокая и неотвратимая кара. Но ты не можешь упрекнуть меня в том, что я не предупреждал тебя раньше — в той или иной форме я говорил тебе это с первого же дня. Просто ты не слушала и рассчитывала на везение — как и все молодые люди…

Да уж, подумала Дана, можно подумать, у меня был выбор.

— Налейте мне чего-нибудь выпить, док, — сказала она, облизнув губы — они по-прежнему были горячими и сухими, и это ее беспокоило. — Желательно покрепче, чем ваш фирменный витаминный коктейль.

— Только для тебя, девочка: настоящий джин. Тридцать лет выдержки, на лучшей английской воде. Устроит?

Дана благодарно улыбнулась

— Чудесно, док. Так что, черт возьми, вы мне все же посоветуете?

Соломон Голдблюм протянул ей пузатый стакан с прозрачной, пахнущей можжевельником жидкостью.

— Поговори с боссом. Не вдавайся в детали — все равно ему это неинтересно, насколько я его знаю. Скажи, что я рекомендую тебе пройти стабилизирующий курс и что это займет недели три. У тебя есть какие-нибудь средства помимо страховки?

— Страховки недостаточно?

— Абсолютно недостаточно. Иначе я не стал бы задавать таких вопросов.

— Черт, док, я правда не знаю… Раньше, еще когда я была моделью… мы с девочками делали кое-какие вклады в инвестиционные фонды, но потом… Вы же знаете, что было потом, Сол…

Потом к власти пришло Белое Возрождение. Права граждан Федерации неанглосаксонского происхождения были ощутимо урезаны: в частности, они потеряли право свободно распоряжаться своими вкладами в национальные фонды. Когда Дану взял под свое крылышко Фробифишер, его адвокаты провели какую-то хитрую операцию по установлению опеки над ее финансами; в результате Дана, в отличие от своих старых подруг, ничего не потеряла, но контроль над деньгами все равно был сосредоточен в руках ее босса. Поэтому вопрос доктора застал ее врасплох.

— Ты должна осторожно выяснить, какими средствами располагаешь Может быть, удастся оформить кредит, хотя, как я понимаю, тебе это будет непросто. В любом случае у нас еще есть время. Компьютер показывает, что если те изменения, о которых мы говорили, действительно начнутся, то случится это не раньше чем через полгода. К тому же вполне вероятно, что тревога окажется ложной.

Дана одним глотком допила джин.

— Спасибо, Сол. Я не забуду вашу заботу… никогда. — Она легко вскочила на ноги, снова становясь самой собой — блестящей, уверенной в себе Даной. — Все, полетела обрабатывать Роберта.

Старый доктор осторожно взял ее тоненькую горячую руку и прикоснулся к ней пергаментными губами.

В этой стране никто не целовал женщинам руки. Но Соломон Голдблюм родился в семье эмигрантов из Польши, и дед его, тоже доктор, помнивший еще шикарную жизнь довоенной Варшавы, научил его многим вещам, о которых здесь никто и понятия не имел. Соломону Голдблюму было жаль Дану. Богатый опыт подсказывал ему, что ни на какие кредиты этой словацкой девочке — существу третьего сорта в жесткой иерархии Белого Возрождения — рассчитывать не приходится. Но, с другой стороны, девочка была воспитанницей самого Роберта Фробифишера, а имя Высокого представителя Совета Наций могло перевесить любые контраргументы. Посмотрим, сказал себе старый доктор, в конце концов, бог любит молодых и красивых

Когда за Даной закрылась дверь, он включил монитор внешнего обзора. Серебристый вингер Даны стоял на VIP-площад-ке на крыше клиники. Голдблюм ждал. Вот на экране появилась стройная девичья фигурка в обтягивающих брючках, вот раскрылась мембрана вингера, пропуская ее в кабину… Машина снялась с места мягко и плавно, и доктор с облегчением покачал головой Самообладание у девочки отменное, чувствуется суровая школа Фробифишера.