Любимая жена - Сэндс Линси - Страница 9

– У тебя прекрасные волосы. Распущенными они мне нравятся гораздо больше – будешь так ходить ради меня.

Сказав это, он взял ее за руку и пошел к двери. Эвелин со счастливой улыбкой последовала за ним, спотыкаясь и оглядываясь через плечо на родителей, леди Джервилл, Ганнору и Рунильду.

– Ему нравятся мои волосы… я должна ходить с распущенными для него. Запомни, Рунильда! – выкрикнула Эвелин уже в коридоре, вынужденная перейти на бег, чтобы успевать за размашистыми шагами мужа.

К счастью, у лестницы Пэн остановился и, повернувшись, словно желая что-то сказать, сильно нахмурился при виде того, как она покраснела и запыхалась. Эвелин насилу смогла закрыть рот и начала дышать через нос. Обычно такая легкая пробежка не отняла бы у нее столько сил, но сейчас она, видимо, еще не до конца пришла в себя после мучительного плена обвязки.

– Прости, жена. Никак не могу привыкнуть к тому, что ты такая маленькая. Я должен научиться соизмерять свои шаги с тобой.

– Маленькая? – Эвелин чуть не расплакалась. Ей ни разу еще не приходилось слышать о себе ничего подобного.

– Ну да! В смысле, не тощая, слава Богу, как многие женщины: в этом случае мне пришлось бы опасаться за твое здоровье или слишком хрупкое тело. Ты, к счастью, кругленькая, на костях есть мясо – значит, я не раздавлю тебя и не потеряю среди простыней, это хорошо. Но ты все равно намного меньше меня, поэтому буду учиться ходить медленнее.

Говоря это, Пэн был занят продеванием ее руки через свою и не мог видеть, сколько эмоций отразилось на ее лице. Эвелин не знала, как нужно реагировать на его последнее высказывание: с одной стороны, кругленькая и мясистая не лучший на свете комплимент, но с другой – Пэн не выглядел огорченным. Прежде чем она успела понять, был ли он на самом деле доволен ею или же просто пытался смириться с ситуацией, Пэн начал спускаться по лестнице.

Первые несколько ступеней Эвелин прошла спокойно, но как только взору открылся большой праздничный зал с накрытыми столами и толпой гостей, она сбавила шаг. Естественно, Пэн сразу заметил это и обо всем догадался.

– Ты не должна бояться кузенов, – сказал он строго. – Они больше не причинят тебе вреда.

Эвелин с любопытством посмотрела в его суровые глаза, но задавать лишних вопросов не стала и, глубоко вдохнув, придвинулась поближе к нему. Вместе они вошли в зал. Тишина, которой было отмечено их возвращение, смутила Эвелин – у нее опять вспыхнули щеки, и она с ужасом представила, что и вправду похожа на огромную вишню в этом красном платье. Заняв свое место, она украдкой бросила взгляд на кузенов: те сидели молча, не поднимая глаз от тарелок. Похоже, они действительно отстали, подумала она, испуганно гадая, каким образом Пэну удалось этого добиться. Никакие угрозы или выволочки со стороны Уэрина и отца прежде не действовали, а Пэн смог заткнуть жестокую троицу всего за несколько минут до появления в ее спальне! Полностью осознав положение вещей, Эвелин посмотрела на мужа светящимися благодарностью глазами, но он, похоже, не заметил этого, сосредоточившись на новых блюдах.

С изумлением она наблюдала за тем, как он накладывает свежую еду, и на их общем подносе растет огромная гора: может быть, взглянув на ее размеры, он решил, что она ест, как свинья?.. Эвелин отвлекло возвращение родителей и леди Джервилл. Она напряженно улыбнулась им, затем перевела взгляд обратно на Пэна… который поглощал все с такой скоростью, будто другого шанса уже никогда не представится. Он один съел почти половину – значит, вовсе не собирался столь обильным набором яств комментировать ее пышное тело. Она по-новому, с уважением стала рассматривать его красивое мускулистое тело, и тут он, перестав есть, поднял на нее глаза.

– Ты не притронулась к еде. Ты не голодна? Эвелин оторвала взгляд от его ног и поспешно кивнула:

– По правде говоря, милорд, я умираю с голоду. Я два дня ничего не ела.

Он покачал головой.

– Тогда неудивительно, что ты упала в обморок.

Пэн огляделся вокруг и поднял руку, подзывая нескольких слуг, которые тут же подошли к их столу. Через несколько мгновений поднос вновь наполнился угощениями.

– Ешь, – приказал Пэн и даже поднес кусок сыра к ее губам.

Покраснев от смущения, но в то же время радуясь этому романтическому жесту, Эвелин открыла рот, чтобы откусить немножко, и чуть не подавилась, когда он целиком запихнул в нее весь сыр. Не успела она проглотить, как на очереди оказался уже следующий кусок, и вскоре ей стало ясно, что никакая это не романтика – муж просто начал кормить ее, словно боялся, что она сама не умеет. Он определенно ослеп или выжил из ума, ведь сейчас любой, кто взглянет на нее, решит, что она слишком много ест, а это не так! Эвелин зачастую даже пропускала приемы пищи, хотя и тщетно – на фигуру это все равно не влияло.

Пэн продолжал закармливать ее до тех пор, пока она не запротестовала, со смехом уверяя, что больше уже ни кусочка не влезет. Он улыбнулся и, кивнув, положил угощение обратно на поднос.

– Ты отлично справилась, – похвалил он ее, как ребенка.

Эвелин смущенно покачала головой. Кто-то дотронулся до ее руки, и, повернувшись, она увидела, что сзади стоят ее мать и леди Джервилл, а с ними Рунильда, Ганнора и Сэли.

– Пора в постель.

От слов матери улыбка в мгновение ока исчезла с лица Эвелин, и она судорожно сглотнула. В течение всей церемонии она была так занята то одной проблемой, то другой, что совершенно забыла про эту часть свадьбы. Чувствуя, как начинает гореть лицо, Эвелин отвела взгляд от Пэна и скрепя сердце встала, чтобы идти наверх.

Все дальнейшие приготовления прошли для нее как в тумане, с ощущением, будто идешь на собственное повешение, – зная, что будет плохо, но не в силах ничего исправить. Они все увидят ее голой… Для Эвелин это было самое ужасное.

– Дорогая, с тобой все в порядке? – послышался из-за окутавшей сознание плотной дымки обеспокоенный голос матери.

Зная, что не удастся вымолвить ни слова, Эвелин молча кивнула и, раздетая, скользнула под простыни, которые для нее приготовила леди Джервилл. Не успела она устроиться поудобнее, как через закрытую дверь послышались мужские голоса и смех, и Эвелин бессознательно прижала простыню к себе.

Дверь распахнулась, и в комнату весело ворвалась небольшая толпа. Пэн был в самой ее середине, уже полураздетый и окруженный несколькими парами рук, снимавшими с него оставшуюся одежду. Через несколько секунд простыню отодвинули, чтобы положить Пэна рядом. Ее тело было открыто совсем недолго, но Эвелин показалось, будто прошла целая вечность, она чуть заживо не сгорела от стыда, чувствуя на себе множество взглядов.

– О-о, да ты счастливчик! – воскликнул кто-то. – Она станет отличной подушкой для твоей рыцарской головы.

– И будет согревать тебя холодными зимними вечерами! – подхватил другой.

Когда Пэн улегся, Эвелин быстро притянула простыню обратно к шее. Всего пара мгновений – и комната опустела почти так же быстро, как и заполнилась. Женщины вышли следом за мужчинами, оставляя молодоженов наедине, но Эвелин даже не заметила, как это произошло. Она пребывала в прострации, поражаясь тому, что не раздалось ни одной грубой шутки относительно ее полноты. Наоборот, слова друзей прозвучали как искренние поздравления человеку, завоевавшему какую-то ценную награду. Эвелин радовалась, пока в голове у нее не промелькнула мысль, что, возможно, ее кузены были не единственными, кого Пэн заставил укоротить языки.

– Жена?

Эвелин отрешенно взглянула на Пэна. По всей видимости, она слишком увлеклась переживаниями. Наконец она вспомнила, что должно произойти. Эвелин хотела сглотнуть, но во рту пересохло; кроме того, опять появились проблемы с дыханием, хотя в данный момент на ней совершенно точно не было никакой обвязки.

Леди Стротон, как это и положено заботливой матери, заранее подробно объяснила ей все, что касалось этой ночи. Рассказ показался Эвелин не очень привлекательным, однако мама поспешила успокоить ее, что, мол, ничего страшного. Эвелин с недоверием вспомнила эти слова в ту секунду, когда муж придвинулся к ее съежившейся фигурке. Однако все мысли до одной вылетели из головы при поцелуе… Эвелин замерла, плотно сжав губы и не давая прохода странно двигавшемуся рту Пэна. Она решила немного поразмыслить над тем, нравится ли ей такая ласка, но принять должное решение не успела – его рука почему-то оказалась на ее груди. Почувствовав через простыню это странное прикосновение, Эвелин открыла было рот, дабы выказать протест, но неожиданно все пространство оказалось заполнено… вне всяких сомнений, это был его язык, только что ему понадобилось у нее во рту?.. Возможно, таким образом Пэн хотел проверить, все ли зубы на месте?