Любимая жена - Сэндс Линси - Страница 48

Эвелин схватилась за одеяло. Ее тело и сознание были наполнены возбуждением, желанием и необходимостью дотронуться до него. Она тоже хотела доставить ему удовольствие всякий раз с тех пор, как у них это случилось впервые, но она не знала, что нужно делать. Сейчас потребность стала почти невыносимой. Его руки сжимали внутреннюю сторону ее бедер, в то время как язык и губы, не останавливаясь, погружали ее в пучину блаженства, все сильнее и глубже, пока она, вскрикнув, не содрогнулась под ним.

Первые несколько секунд она была слишком слаба и потрясена, чтобы двигаться; затем увидела, как Пэн, сев обратно, снимает тунику.

Когда он поднялся и взялся за пояс шоссов, Эвелин встала на колени, скопировав ту позу, в которой он ранее стоял перед ней.

– Я тоже хочу сделать вам приятно, – проговорила она сиплым голосом.

Помедлив, Пэн снял шоссы, затем выпрямился, и его жезл оказался на уровне ее глаз. Возбужденный, прямо у ее лица… Но Эвелин была не очень уверена в своих действиях.

Пэн не стал давать ей никаких указаний, и тогда она решила попробовать повторить то, что делал он. Наклонившись вперед, Эвелин поцеловала его в бедро, затем проследовала губами да самой внутренней части и, наконец, набравшись смелости, прикоснулась к фаллосу, изумившись мягкому, бархатному ощущению кончика в сравнении с твердостью стержня. Она проследовала губами по всей длине, но, вернувшись к началу, остановилась, не зная, что делать дальше.

– Возьми его в рот, – произнес Пэн, тяжело дыша и с болью в голосе.

Подняв глаза, она тревожно посмотрела на его лицо и еще больше забеспокоилась, увидев, как он скривился, – было похоже на агонию.

– Я правильно делаю?..

Пэн из последних сил кивнул и сделал прерывистый вдох, когда она взяла его в рот, как он и велел. Откинув голову, он стоял недвижно, как скала. Эвелин делала неуверенные движения, обхватив губами верхнюю часть, затем подняла одну руку и ухватилась за жезл. Держа его примерно так же, как Пэн делал это с ее грудью, она сосала до тех пор, пока он вдруг не отскочил и не опустился перед ней на колени.

– Я делала непра…

Он оборвал ее вопрос страстным поцелуем, что скорее всего значило, что она не так уж плохо справилась. Немного погодя он уложил ее на спину. Эвелин обняла его за плечи и развела ноги, ожидая, что он сразу войдет в нее, но Пэн сначала лишь тесно прижался к ней и продолжил поцелуй, вонзаясь глубоко ей в рот. Затем его язык переместился к ее уху, кончик залез внутрь, пуская дрожь по всему ее телу.

Застонав, Эвелин резко повернула голову и впилась своими губами в его, страстно целуя и мысленно моля наполнить ее. К счастью, Пэн быстро ответил на просьбу, войдя в нее медленно и глубоко… У нее вырвался протяжный стон. Тут он ускорил движение, толкая все быстрее и быстрее. Она, крича, извивалась под ним. Вонзив ногти ему в спину, Эвелин побуждала его не останавливаться и страстно боролась с ним языками.

Когда он оборвал поцелуй, Эвелин прижалась губами к его плечу, всасывая кожу и чувствуя нарастающее напряжение во всем теле. Было такое чувство, что внутри ее натянулось нечто очень тугое. Еще одно движение – и оно точно порвется… Неожиданно так и произошло, и она сильно дернулась, крича от ощущения того, как тело сжимается от пульсирующего блаженства. И она уже почти не помнила, как Пэн, сделав последний удар, вскрикнул от собственного удовольствия.

Глава 18

Эвелин открыла глаза и в замешательстве уставилась на мужскую грудь, на которой лежала. Пикник… ах да. Тут она вспомнила, чем все обернулось. Они даже не притронулись к еде. На ее губах заиграла улыбка. Только вот каким образом она очутилась на груди Пэна? Последнее, что сохранилось в памяти, – он полулежал сверху, пока они оба переводили дыхание. Должно быть, потом она уснула. А Пэн, очевидно, уложил ее рядом с собой, даже не разбудив.

– Жена?

Эвелин подняла голову и смущенно посмотрела на мужа. Как ни удивительно, но она чувствовала неловкость всякий раз после того, что они делали. Не так давно она стояла перед ним совсем голая, а сейчас почему – то вдруг застеснялась.

Пэн сонно улыбнулся:

– Есть хочешь?

Она моргнула, удивившись вдвойне как вопросу, так и тому, что совершенно забыла про голод, который тем временем напомнил о себе. Кивнув, Эвелин соскользнула с него, выпрямилась и потянулась к платью, чтобы наконец прикрыться.

Пэн тоже сел и, одевшись, приступил к еде, которую выложил из мешка. Каким-то чудом – за что Эвелин была очень благодарна – все запасы остались целыми и нераздавленными: она действительно очень проголодалась.

Сначала они ели молча. Затем Эвелин спросила, как идут дела со стеной. Она знала, что Пэн привлек много мужчин, чтобы те обеспечили достаточно безопасные условия для ее переезда; но потом многие отправились выполнять другие задания, и у стены остался работать только он сам и еще несколько человек. Они заделывали оставшиеся небольшие дыры и опасные участки.

Пэн сказал, что все в порядке, но такой ответ не очень устраивал Эвелин. Ей необходимо было узнать, мог ли оттуда сам по себе свалиться камень. Она до последнего отказывалась верить в злые намерения Диаманды.

Наступила очередная молчаливая пауза, в течение которой Эвелин придумывала, как добыть нужную информацию, ничего при этом не рассказывая. Наконец она просто спросила:

– А что с участком стены справа от ворот?

– В каком смысле?

– Он безопасен? То есть… я хочу спросить, остались ли там части, которые надо ремонтировать?

– Некоторые места внутреннего парапета требуют замены, а внешний в полном порядке.

– И нет никаких камней, которые могут просто так выпасть?

Должно быть, что-то в ее голосе насторожило Пэна.

– Да, не должно быть, – задумчиво ответил он. – А почему ты спрашиваешь?

Опустив глаза, Эвелин пожала плечами и перевела внимание на Самсона. Поросенок вернулся на одеяло и плюхнулся рядом с ней, видимо, радуясь, что хозяева наконец прекратили ерзать и занялись полезным делом, едой. Эвелин положила перед ним несколько кусочков яблока и сливу, но он лишь безразлично обнюхал все это и отправился смотреть, что еще есть вкусненького.

– Почему ты спрашиваешь?

Эвелин подняла глаза, но медлила с ответом. Ее волновало не то, что Пэн обвинит Дэвида и запретит ему гулять с ней и с Самсоном, – она просто не хотела упоминать Диаманду до тех пор, пока сама во всем не разберется. Хотя, решила Эвелин, можно рассказать ему про камень и так, без имен.

– Жена, что произошло? – допытывался Пэн. – Я заметил, что у тебя на платье порван рукав, а под ним на плече ссадина.

Эвелин только теперь обратила внимание на свою руку. Сразу после случившегося она была взволнована появлением Диаманды. Правда, сейчас вспомнила, что, двигая рукой в определенную сторону, все время чувствовала слабую боль.

– Один из камней свалился и чуть не придавил меня и Дэвида, когда мы возвращались из деревни, – наконец призналась она.

– Еще одно происшествие, – пробормотал Пэн и побледнел, гневно поджав губы.

Эвелин вдруг почувствовала себя виноватой.

– Когда вернемся, покажешь мне место, откуда свалился камень.

Она кивнула. Радостная атмосфера прогулки в один миг растаяла как туман. Пэн, кажется, тоже это заметил, потому что через несколько молчаливых минут вздохнул и начал собирать вещи.

– Бери свою свинью. Идем обратно.

Эвелин тихо встала и пошла за Самсоном, рывшимся в кустах неподалеку. Вернувшись, она увидела, что Пэн стоит на одеяле и смотрит на нее в упор. Она испуганно прижала Самсона к груди. Пэн сделал пару шагов ей навстречу, но затем как будто споткнулся… Ноги неожиданно подкосились, и он повалился вперед, ударившись головой о бревно.

– Муж… – Эвелин в страхе бросилась к нему, по дороге отпустив поросенка. Пэн лежал недвижно. – Пэн!

Она с большим усилием перевернула его на спину. Он был смертельно бледен, на лбу виднелся шрам от удара. Под царапиной уже наливалась большая шишка.