Вернись в Сорренто?.. - Герман Анна - Страница 12

Со следующего дня начались репетиции с оркестром в зале, знакомом мне по телевизионным передачам. Как обычно, уже с утра я ощутила волнение, на этот раз, пожалуй, не без повода. Дома, в Польше, я очень любила репетиции: ведь и ответственность еще не та, и публики в зале нет, есть возможность все повторить, все исправить. Особенно приятными были репетиции в «Лесной опере», в Сопоте. Уже спозаранку от «Гранд-отеля» к «Лесной опере» и обратно начинал регулярно курсировать маленький автобус, предназначенный для участников фестиваля. Не премину, кстати, отметить, что ни разу за рубежом я не встречала такой хорошей организации фестивалей. Итак, приезжаешь в «Лесную оперу». Огромный зрительный зал пуст, лишь белеют ряды сидений. Сквозь полотняную крышу там и сям пробиваются неяркие солнечные лучики. Эта чудесная полотняная крыша, разрисованная широкими, пастельных тонов полосами, надежно оберегала не только от дождя, но и от солнца, которого, увы, не бывало в избытке. Во всяком случае, я как-то не припоминаю, чтобы в дни сопотских фестивалей стояла жара.

Но позволю себе еще несколько слов о крыше. Так вот, эта крыша всегда напоминала мне наполненный ветром парус, особенно когда я стояла на возвышении у микрофона и видела перед собой лишь полосатый тент, а позади него – небо.

Очень нравились мне репетиции в Сопоте… За дирижерским пультом – лучший друг и опора всех исполнителей – пан Стефан Рахонь, его оркестр – преданные, дружелюбные, всегда готовые помочь музыканты. Внизу, возле сцены, – озабоченные, хлопотливые труженики телевизионной группы, несколько фоторепортеров, режиссеры, ожидающие своей очереди, участники фестиваля. И ни единого недоброжелательного человека, чье присутствие могло бы отрицательно повлиять на твое настроение!

К сожалению, в жизни все, как правило, свершается без репетиций. Даже в воспоминаниях трудно мне расстаться с родиной, но – «дело есть дело».

Итак, возвращаюсь в Сан-Ремо. Хотя – нет. Пока еще нет…

Воспользуюсь тем, что по крайней мере в воспоминаниях имею право свободно передвигать барьеры времени. Немного задержусь на родине и опишу, коль скоро подвернулся случай, свой путь к песне.

Еще перед окончанием школы я часто задумывалась, какую профессию избрать. Меня всегда привлекала живопись, скульптура, металлопластика, художественная керамика. Так что, окончив школу, я подала документы на отделение живописи при Вроцлавской Высшей школе искусств.

Но по глубоком размышлении мы с мамой решили, что следует избрать более «конкретную» специальность, которая в будущем обеспечивала бы твердый кусок хлеба, тем паче что у меня не было родственников, на которых я могла бы рассчитывать в какой-нибудь непредвиденной жизненной ситуации. Одно сознание, что у тебя есть семья, которая в случае чего окажет тебе помощь, действует успокаивающе, хотя, естественно, рассчитывать надо прежде всего на себя. Это было слишком хорошо известно моей маме, которая с ранней юности должна была все решать самостоятельно и опираться лишь на собственные силы.

«Видишь ли, – рассуждала мама, – чтобы существовать на заработок художника, нужно стать известным мастером, чьи работы быстро раскупаются. А такое время не наступит скоро и даже… может быть, никогда не наступит, хотя рисуешь ты, по моему мнению, очень хорошо».

Я взяла документы назад. Сдала экзамены на геологический факультет. Обучение там длится шесть лет; специальность интересная и «конкретная», в программе – широкий спектр знаний из различных областей наук: от философии, логики, иностранных языков через курс высшей математики, физику, химию, биологию и социально-экономические вопросы до сугубо специальных предметов.

А кроме того, студент-геолог должен уметь препарировать лягушек (сперва скажу о том, что было для меня самым трудным) и не только делать логические выводы из научных рассуждений, но и толковать их в соответствии с принципами логики. Он должен знать не только о том, что Ксантиппа была женой Сократа, но иногда процитировать некоторые его мысли. Должен не только нарисовать криволинейный интеграл, но в случае необходимости применить его на практике.

Не помешает знать иностранные языки – они полезны при изучении обширной специальной литературы. Весьма пригодится умение зарисовать профильный разрез скалистого склона. А разве плохо – научиться песням, которые поются у костра? За кружкой горячего чая они звучат, как нигде на свете (даже в сравнении с наилучшими концертными залами мира). Излишне, пожалуй, добавлять, что будущему геологу лучше иметь жизнерадостный, спокойный характер.

Впрочем, здоровая физическая нагрузка, скажем двадцатикилометровый марш, с перерывом для напряженных умственных усилий при определении отдельных пород или поисков окаменелостей, принадлежащих минувшим геологическим эпохам, может даже самого мрачного меланхолика привести в состояние полнейшего душевного равновесия. А если в скале обнаружится контур искомой окаменелости или даже ее фрагмент – ощущение безграничной радости человеку обеспечено.

Геология, как известно, наука о земле. Но речь идет вовсе не только о строении земли, о взгляде в глубь ее. Чтобы понять процессы, происходящие там, в сердце вулканов, на дне моря и еще глубже, надо ориентироваться в том, что происходит на поверхности земли, во всем, что касается человека, являющегося частицей природы – земли, оказывающего немалое влияние на формирование ее облика. Поэтому ничто человеческое не чуждо геологу. Знания, полученные в течение академического года на лекциях, семинарах, в лабораториях, закрепляются летней практикой, выездами «в поле».

Летняя практика оставила у меня самые приятные воспоминания, несмотря на то что рюкзак с пробами грунта бывал частенько весьма тяжел. Я забыла добавить, что геолог должен быть сильным. Необязательно культуристом, но крепкие мускулы иметь неплохо, а уж иммунитет против мороза, дождя и пронизывающего ветра во время многокилометровых переходов с полным снаряжением – просто обязательно.

Приобретенная таким образом физическая закалка, несомненно, пригодилась мне, когда мы ездили с концертами по городкам и селам Жешовского воеводства. Особенно в зимнюю пору.

После третьего курса у нас была непременная практика в угольных шахтах. Вместе с двумя другими девушками я получила направление на шахту «Анна» в Верхней Силезии. На нашем курсе девушек было больше, нежели юношей, несмотря на то что это скорее мужская специальность. (Теперь-то я должна это признать!)

Руководство шахты приняло нас очень тепло, обеспечило жильем в гостинице, питанием и… время от времени практикой в забое.

Первый «визит» туда явился для нас тяжким испытанием. Молодой шахтер, который нас сопровождал… минуточку, здесь, похоже, нужно подыскать иное слово, потому что мы ведь не шли – мы ползли на животе, неловко помогая себе локтями и коленями, которые к вечеру распухли. Мне приходилось гораздо трудней, чем маленькой, миниатюрной Богусе или немногим отличающейся от нее Янечке. Ох, и досталось нам тогда…

Зато последующие дни мы отлеживались в своем номере с абсолютно чистой совестью, дожидаясь, когда заживут наши руки и ноги. Мы испытывали даже нечто вроде удовлетворения, даже, пожалуй, гордость от сознания хорошо, самоотверженно исполненного долга. Все закончилось благополучно. После этой практики мое уважение к шахтерскому племени многократно возросло. Восхищали их мужество, выдержка, чувство товарищества, свойственные представителям этой одной из наиболее тяжелых для человека профессий.

Нередко мне задают вопрос: «Не жалеете ли вы, что не стали геологом? Ведь вы не работали и дня по своей специальности. Разве это не зря потраченное на учебу время?»

Отнюдь. Время было затрачено не напрасно. Напротив, я очень рада, что мне было дано хоть на краткий миг заглянуть в интереснейшую книгу, какой является наука о нашей земле. Это позволило мне узнать о многих проблемах, касающихся жизни на планете – ныне и в минувшие эпохи. Другие науки и занятия, более необходимые для меня сейчас, например музыка или живопись, не расширили бы настолько мой кругозор, не укрепили бы мое мировоззрение в той мере, как геология.