Ведьмин Лог - Вересень Мария - Страница 60

– В круг! В круг!!! – понимая, что нельзя уходить в лес и растягиваться по тропе – сожрут по одному.

Над головой простуженно закаркала ворона, волк радостно взрыкнул и высоко прыгнул, словно сам намеревался взлететь, но черная птица, упав сверху, тюкнула зарвавшегося зверя жестким клювом в голову, едва не выбив хищнику глаз.

В следующий миг Сашко с удивлением понял, что смотрит на тетку Августу, которая клюкой хлестала зверя, не разбирая, по хребту и по голове, до тех пор, пока он не начал айкать по-человечески. Шкура на нем болезненно дергалась, и с каждым мигом становилось все меньше звериного, пока Скорохват не увидел, что ведьма хлещет жилистого, болезненно морщащегося мужика. Медведь взревел, торопясь другу на помощь, но те из ватаги, кто не потерял головы, стали кидать в него прихваченным для драки оружием. Когда тяжелый цеп глухо бухнул в звериную голову, медведь неистово заревел, а Удачливые вояки попятились сами, испугавшись собственной смелости. На выручку им пришла Августа.

– Пошел вон отсюда! – хрипло каркнула она, ткнув в сторону оборотня пальцем.

При этом Сашко с изумлением заметил, что вся ее рука, до локтя, унизана браслетами и оберегами, они и на шее ее были накручены, как разноцветное монисто.

Стоило Августе взмахнуть рукой, как медведя начало корежить, и он благоразумно кинулся в лес. Волк тоже уполз в кусты. Коней кое-как усмирили, но те все равно выкатывали глаза, косясь по сторонам, и встревоженно ржали, да и чувство того, что беда миновала, не появилось ни у кого. Оглядевшись внимательно вокруг, ведьма только сейчас повернулась к ребятне, а в первую очередь к Сашко, хрипнув:

– Ну, чего замер истуканом? И вы все, а ну живо с коней слезай! – и замахала клюкой, гоня прочь оставшийся без всадников табун.

На полянке сразу стало просторней, зато парни, лишившись лошадей, вдруг вспомнили, что это вообще-то их скотина, если она погибнет в лесу, родители не то что руки – голову оторвут за самоуправство.

– О жизни своей беспокойтесь лучше, – хмуро посоветовала Августа и, обойдя поляну по кругу, воткнула в землю клюку, заявив: – Вот здесь мне чтобы через миг поленницу сложили. Вот такой высоты. – И она показала гору на три ладони выше клюки. После недолгих раздумий добавила: – А то завтрашнего солнышка не увидите.

Ребятня разом и думать забыла о неприятностях дома и с ужасом уставилась на черный лес.

– Тетя Августа, – жалобно заканючили голоса, но ведьма топнула ногой и рявкнула на весь лес:

– Живо!!!

Брюнхильда встала, навострив уши, как раз в тот миг, когда у Марты носом хлынула кровь.

– Ах ты ж! – взвизгнула магистерша, резко откидываясь назад на тюки и выхватывая платок.

Тряпица вся разом сделалась красной. Рогнеда перекатилась со своего места к Марте и раскинула над ней руки, как наседка над цыпленком, быстро-быстро зашептав заговор на кровь.

– Уйди, дура, – оттолкнула ведьму неблагодарная Марта и, змеей выскользнув из-под пухлого тела шаманки, сварливо приказала: – Вокруг смотрите, а не на меня.

– А что такое? Что? – встрепенулась задремавшая Маргоша.

Ехавший позади телеги Васек как бы невзначай прикрыл Турусканскую конем от большей части леса. Позади нее были тюки, прямо перед ней раздувал бока черный мохноногий битюг разбойника, здорово пострадавший во время первой встречи с логовскими ведьмами не столько телом, сколько душою. Время от времени конь вспоминал, как неслась на него, ошалело распахнув глаза и лязгая желтыми стертыми зубами, Брюнхильда, и вздрагивал. Митяй, который скакал впереди за разведчика, тоже попридержал коня, и сейчас они на пару пятились от казавшегося на первый взгляд безобидным куста черемухи. Та цвела, вся в белом, как невеста, но отчего-то навевала жуть своим праздничным видом. Марта, отбросив один насквозь пропитавшийся кровью платок и вынув другой, досадливо выругалась, глядя на закатное небо:

– Не успели! Готовь-ка, Рогнеда, свои снадобья, щас нам, похоже, небо с овчинку покажется.

– Сразу не покажется, – успокоила ее шаманка, то нервно оглядываясь по сторонам, то глядя вверх и по-собачьи принюхиваясь к воздуху.

Куст впереди ей тоже не нравился. А больше всего не нравилось то, что вокруг началось шевеление, которое можно было увидеть лишь самым-самым краешком глаза, а стоило развернуться и посмотреть в упор – все пропадало.

– Марта, Марго, а ну-ка живо под телегу! – велела она. – Митяй, распряги Брюху. Да, – спохватилась она, – Зюку тоже под телегу.

Про дурочку они все как-то забыли. Зюке очень понравилось спать в ларе, он казался ей просторным, несмотря на ее рост, и умилял своей чистотою. В нем было уютно и не сыро. Зюка, привыкшая перед сном забиваться в какие-нибудь щели-коряги, а если спала в доме, то в углы, решила, что ларь будет самым подходящим для нее местом. Особенно ей нравились насверленные в нем потайные дырочки: если не спалось, то можно было подсматривать, что творится снаружи. Погуляв в начале пути по лесу, она сплела себе из жестких ивовых ветвей подобие короны, нарвала подснежников и медуницы, устала и улеглась спать. И даже теперь, когда ее сняли с телеги, не проснулась. Зато Брюха распрягаться не далась, куснув по очереди сначала Митяя, потом Васька.

– Ты чего буянишь? – укорила ее из-под телеги Марта.

Брюха недоверчиво покосилась назад, насколько позволяли оглобли, потом фыркнула, увидев магистершу в интересном положении, и ржанула, после чего надменно выкатила нижнюю губу и с гордой королевской мордой замерла, глядя вдаль, всем своим видом показывая, что она в человеческой глупости участвовать не собирается, а уж тем более – впрягаться и выпрягаться по десять раз на дню.

Рогнеда, быстро разложившая прямо на дороге небольшой костерок, воткнула над трепещущим пламенем треножник и, едва успев повесить на крюк прокопченный медный казанчик, схватилась за сердце.

– Что? – тут же уставилась на нее сквозь спицы колес Марта. – Опять? – И проклиная все на свете, она ящерицей поползла к шаманке, но на полдороге, сморщившись, заскулила и схватилась пальцами за виски.

Рогнеда, перестав растирать объемистую грудь, начала кашлять, надрывно, со свистом, нехорошо. Митяй, озираясь вокруг, нервно перекидывал из руки в руку окованную железом дубинку, позаимствованную у Афиногеныча. Васек стоял на одном колене около шаманки, сцепив зубы от бессилия. Ничем он Рогнеде помочь не мог, и это его бесило, а мысль о том, что сейчас ведьма может помереть, оставив на его руках беспомощных Маргошу и аферистку Марту, пугала его. Митяй в таких делах был не помощник, да и себя царек не считал хоть сколько-нибудь значимой силой. В ведьмовских делах такая соплюшка, как Фроська, могла наделать куда больше бед, чем целая ватага лихих молодцев. Хотя… если ей срубить голову… Дак опять же, где ее найдешь, прячется ведь.

– Да что ж это такое? – прошипела Марта, с удивлением глядя на словно не свою руку. Пальцы Марты жутко шевелились, каждый сам по себе, как черви. – А ну прекратите! – взвизгнула магистерша с истерикой в голосе, а Рогнеда, на миг поборов кашель, рассмеялась:

– А ведь она тебя мертвой считает!

– Что? – подняла черные от ужаса глаза Марта на подругу, и та после очередного приступа выдавила бледную улыбку на лице:

– Она тебя из мертвых поднять пытается.

– Ах ты гадина! – взвизгнула непонятно чем больше уязвленная Марта: тем, что какая-то малахольная деваха возомнила, что может запросто погубить ее, магистершу Ведьминого Круга, или тем, что она еще собиралась играться ею после смерти, как куклой.

Маргоша до этого только зыркала вокруг затравленно, но, увидев, как у Рогнеды дрожат руки и что она больше рассыпает снадобье, чем сыплет его в казанчик, выругалась, как сапожник, и тоже, по-собачьи резво, выскочила из-под телеги. Хлопнула крышкой ларя, выползла и уселась напротив кашляющей шаманки улыбающаяся Зюка. Царек сам не ожидал, но при виде серокожей большеглазой дурочки и бледной, но красивой Марго, которая кривила в брезгливой усмешке превосходства ярко-красные губы и сдувала змейку выбившихся волос, у него потеплело на душе.