Улей Хеллстрома - Герберт Фрэнк Патрик - Страница 8

Перуджи чуть помедлил с ответом. Он знал, какое впечатление он производит на женщин. Высокий, шесть футов и четыре дюйма ростом, внушительный вес: 221 фунт. У песочного цвета волос рыжеватый оттенок, становившийся еще более темным на бровях. Глаза темно-карие, часто по ошибке принимаемые за черные, глубоко посаженные над несколько коротковатым носом, широкий рот и квадратный подбородок. Общее впечатление – доминирующее мужское начало. Неожиданно послав ей через весь стол ослепительную улыбку, он сказал:

– Мадам, я не буду описывать вас ни для кого-либо, ни даже для себя. Такова моя обязанность перед Агентством: вы все остаетесь безымянными и безликими. А что же касается тех женщин, Хелльстром доверял им достаточно, чтобы назначить в правление своей корпорации. Это крайне нас интригует. И мы намерены удовлетворить свое любопытство. Обратите внимание, что по документам Калотерми является вице-президентом, а другая женщина – секретарем-казначеем, и в то же время каждая из них владеет лишь одним процентом акций.

– Сколько им лет? – спросила она.

– Совершеннолетние.

– Они путешествуют вместе с Хелльстромом?

– У нас нет на этот счет никаких сведений.

– И вы даже не знаете, есть ли у этих женщин мужья или привязанности? – продолжила она.

Густые брови Перуджи начали уже в гневе опускаться, но он удержал их, заставив голос звучать ровно, чтобы не выдать своего разочарования этим пробелом в своих знаниях:

– Да, мы не знаем этого.

Однако она догадалась о его состоянии, потому что задала тот же вопрос и о Хелльстроме:

– А Хелльстром, он женат или в связи с кем-нибудь?

– Мы и этого не знаем. В этих папках находится все, что мы имеем к настоящему времени.

– Все? – фыркнула она. – Сколько лет Халльстрому?

– Предположительно тридцать четыре. Он жил на ферме и первые семь лет получал образование дома. Его бабка Трова Хелльстром была дипломированной учительницей.

– Я закончила с обязательной программой, подготовленной заранее, – сказала она, постучав по папке. – Значит, только тридцать четыре. Я задала этот вопрос просто, чтобы подчеркнуть, что он довольно еще молод для того, чтобы поднять такую бучу.

– Не так уж и молод.

– Вы сказали, что он читает лекции и время от времени проводит семинары и коллоквиумы и что он учился на нескольких факультетах разных университетов. Как сумел он получить столь ответственные назначения?

– О, благодаря своей репутации.

– Гм-м! Что нам известно о его помощниках?

– Его технический персонал, деловые связи… вы все это прочитали в папках.

– И его банк в Швейцарии. Интересно. Какие данные о его состоянии?

– Только те, что в досье.

– Рассматривали вы возможность осторожного наведения справок через его адвокатов?

– Вы что, принимаете нас за кретинов? – спросил Перуджи.

Она молча посмотрела на него, а потом тихо произнесла:

– Я же сказала «осторожного».

– Его законный адвокат, как вы могли заметить, уроженец Фостервилля – совсем маленького городка, – терпеливо объяснил Перуджи. – Связь между двумя собаками не может быть осторожной, как вы изволили выразиться здесь.

– Гм-м!

Перуджи посмотрел на лежащие перед ним папки. Она, конечно, знала, как и все остальные, что он не сообщил им всего. Это естественно, но у нее не было возможности знать наверняка. У нее не было ничего, кроме подозрений.

– Встречался ли кто-нибудь из наших людей с этим Хелльстромом? – спросила она.

Перуджи посмотрел на нее, удивляясь: «Почему остальные позволяют ей быть их представителем? Более чем удивительно!»

– Как вы возможно знаете, у Шефа есть связи с вице-президентом банка, ведущим финансовые дела кинокомпаний, обычно занимающихся продажей фильмов Хелльстрома. Этот вице-президент встречался с Хелльстромом, и у нас есть его отчет, который вскоре будет передан вам на руки.

– Этот банк не связан с компанией Хелльстрома?

– Нет.

– Вы уже прощупали наши связи в Швейцарии?

– Здесь нет мошенничества, и поэтому мы не можем открыто получить доступ к банковским счетам в Швейцарии. Но мы еще попытаемся использовать и этот путь.

– И какое впечатление произвел Хелльстром на этого вице-президента?

– Способный человек, довольно спокойный, хотя иногда взрывается, когда затронуты его собственные интересы… особенно в вопросе экологии.

– Сколько он платит своим сотрудникам?

– По шкале профсоюза гильдии, но на нескольких человек данных о налогах мы не имеем.

– А эти две женщины?

– Вероятно, их держит нечто иное, нежели деньги. Мы полагаем, что они живут на ферме, но декларацию о доходах они не посылают. Предполагается, что Хелльстром не так уж щедр – а может тут какое-то мошенничество. Пока что мы не можем, сказать. Из виденных нами записей следует, что кинокомпания не приносит дохода. Весь доход, похоже, уходит на деятельность, очевидно законную, носящую образовательный характер.

– Может ли эта ферма был подпольной школой?

– Некоторая часть молодых людей остается там для обучения производству фильмов и для изучения экологических проблем. Подробнее об этом в отчетах.

– Подробнее, – повторила она ровным голосом. – Можем ли мы предполагать, что его ферма была подвергнута инспекции, ну, строительной или что-то в этом роде? Ведь в Орегоне должны быть приняты соответствующие законы.

– Инспекцию проводят местные власти, и точность информации, основывающейся на этих инспекциях, остается под большим сомнением. При первой же возможности мы обновим наши данные.

– А технический персонал Хелльстрома, его операторы и так далее – они профессионалы в своем деле?

– Они делают работу, заслуживающую высокой оценки.

– Но сами люди, к ним относятся хорошо?

– Можно сказать и так.

– А что скажете вы?

– Вопрос не имеет особого смысла, кроме как указателя направления дальнейших вопросов. По нашему мнению, преуспевающие в кинобизнесе люди стремятся добиться внешнего восхищения от своих коллег, но часто за этим скрывается глубокая ненависть. Восхищение, в обычном понимании смысла этого слова, мало подходит к этой ситуации, ну, может только свидетельствуете компетенции и доходе.

– Сколько раз путешествовал Хелльстром с того времени, как этот отчет попал в наши руки?

– Однажды – в Кению и два дня в Станфорде.

– Он сейчас может быть не на ферме?

– Да. Для полной уверенности мне нужно просмотреть последние отчеты. Как вы знаете, мы только что ввели в дело новую команду. Разумеется, вас будут держать в курсе.

– Из ваших предыдущих отчетов следует, что Хелльстром проводит вне фермы от двух недель и больше в месяц. Кто его замещает, когда он в отъезде?

– Пока что нам это не известно.

– Насколько тщательно велось наблюдение за ним во время более доступных поездок?

– Мы проверяли его багаж и обнаружили лишь кинокамеры, фильмы, технические бумаги и тому подобное. В основном его записи касались насекомых. Он, похоже, очень педантичен во всем, что касается его специальности. Мы не обнаружили ничего, выходящего за рамки закона.

– А как насчет провокации?

– Это исключено из-за его авторитета в научных кругах. Слишком многие поверят его протестам.

Потом она откинулась на спинку кресла, замолчав на несколько секунд. После чего эта стерва бросила:

– Сообщите Шефу, что из этого можно извлечь пользу. Мы не удовлетворены.

«Не удовлетворены! – подумал Перуджи, нетерпеливо барабаня пальцами по черному пластиковому сиденью такси. – Но они испугались, и этого было достаточно на первый раз. Если выгорит все дело, связанное с „Проектом 40“, если все пойдет в том направлении, о котором они с Шефом намеренно не говорили им, то выгоды хватит на всех, включая и Дзулу Перуджи. Конечно, это никак не может быть оружие. Вещь выделяла слишком много тепла. Но при низких температурах это тепло можно использовать в производстве металлов и пластмасс. По самой скромной оценке это вызовет коренную модернизацию металлургии, ведущей к просто головокружительному падению стоимости. Да, выгода здесь – не то слово!»