Небесные творцы - Герберт Фрэнк Патрик - Страница 32

– Тогда ему было уже девять лет, – со вздохом заметила она.

Грант подошёл, будто ничего не слышал.

– А потом Джои отказался выйти из фургона, помнишь? Па сказал: “Выходи, парень. Разве ты не хочешь послушать этих негров?” А Джои ответил: “Я лучше останусь с мулами и фургоном”.

Клоди кивнула.

Грант выдернул ещё одну нитку из занавески. Ещё раз взглянув в окно, он сказал:

– Я слышал не раз, как ты говорила, когда не хотела куда-нибудь ехать: “Мне лучше остаться с мулами и фургоном”. Теперь уже половина графства так говорит.

– Джои был такой, – сказала она. – Всегда хотел остаться один.

Губы Гранта сложились в грубую ухмылку.

– С Джои всегда могло случиться всё, что угодно.

– Ты был при том, как он уходил из дома?

– Ага. Это было сразу после того, как ты вышла замуж, точно? Па продал Джои лошадь, которая все лето возила лес, купленный у старого Бедного Джона Викса, шурина Неда Толливера.

– Ты видел драку?

– Я как раз присутствовал при этом. Джои назвал па обманщиком и вором. Па пошёл за своей дубовой палкой, но Джои оказался быстрее. Ему тогда было семнадцать, и он был очень здоровый. Он так хватил па дубинкой по голове, как будто хотел убить его. Па повалился, как молодой бычок на бойне. Джои вытащил деньги, которые па получил за лошадь, у него из кармана, взбежал по лестнице в дом, собрал чемоданчик и ушёл.

– Это было ужасно! – сказала она.

Грант кивнул.

– Сколько я живу, буду помнить этого парня, стоящего на крыльце, с чемоданом в руке, а другой рукой он держался за дверную ручку. Ма рыдала, стоя на коленях перед па и стирала с него кровь мокрым полотенцем. Джои заговорил таким низким, хриплым голосом, который нам никогда больше не приходилось слышать, но мы были так напуганы, что никто не обратил тогда на это внимания. Мы думали, что он убил па. “Надеюсь, я никого из вас никогда больше не увижу”, – произнёс Джои. И убежал.

– У него был отцовский характер, это точно, – заметила Клоди.

Рут отключила репродьюсер. Образы исчезли. Она повернулась, её лицо было спокойным и бледным от тех перегрузок манипулятора, которые она испытывала, но слезы тонкими струйками текли по её щекам.

– Я должна кое-что выяснить, – сказала она. – Это вы, Чемы, поступили так с моим отцом? Вы сделали его… таким?

Келексел вспомнил, как Фраффин хвастался тем, как он ПОДГОТОВИЛ убийцу… хвастался и объяснял, что у Следователя, посланного Первородными, нет шансов избежать ловушек, которые расставлены для него в этом мире. Да и какое значение могли иметь несколько второстепенных существ, подготовленных и использованных для нужд Чемов. Но ведь они не были второстепенными существами, напомнил себе Келексел. Они были первобытными Чемами.

– Сделали, я вижу, – сказала Рут. – Я так и думала. Я поняла это из твоих разговоров со мной.

“Неужели она видит меня насквозь? – спросил себя Келексел. – Как она смогла это понять? Какими необычными способностями обладают эти туземцы?”

Он попытался скрыть своё смущение, пожав плечами.

– Я надеюсь, что ты умрёшь, – сказала Рут. – Я хочу, чтобы ты умер.

Несмотря на воздействие манипулятора, Рут ощущала закипающую внутри неё ярость и ненависть, пока ещё отдалённую, но отчётливую, вызывающую желание вцепиться ногтями в непроницаемую кожу этого Чема.

Голос Рут был таким спокойным и розным, что Келексел почти пропустил её слова мимо ушей, прежде чем их смысл дошёл до него. Умер! Он отпрянул. Как она могла нанести ему подобное оскорбление!

– Я – Чем! – с достоинством произнёс он. – Как ты осмелилась сказать мне такое!

– А ты сам не догадываешься? – спросила она.

– Я облагодетельствовал тебя, взяв к себе, – с упрёком сказал он. – Это твоя благодарность?

Она оглядела свою комнату – тюрьму, перевела взгляд на его лицо – серебристо-белая кожа с металлическим оттенком, черты лица выражали презрительное неодобреиие. Сидя на стуле, она была немного ниже ростом стоящего рядом Келексела, и со своего места могла видеть колышущиеся в такт дыханию чёрные волосы в его ноздрях.

– Мне почти жаль тебя, – сказала она.

Келексел проглотил слюну. “Жаль?” Её реакция лишала его присутствия духа. Он посмотрел вниз, на свои руки, и с удивлением обнаружил, что они крепко стиснуты вместе. “Жаль?” Он медленно разжал пальцы, с беспокойством заметив, что ногти потемнели. Начинали сказываться последствия потери энергии размножения. После того, как он воспроизвёл себе подобного, часы его организма начали отсчитывать время. Срочное омоложение было необходимо. Может, она жалеет его из-за того, что он сильно запоздал со своим омоложением? Нет, она не могла знать о зависимости Чемов от Омолаживателей.

“Откладываю… почему я откладываю?” – спросил себя Келексел.

Неожиданно он почувствовал восхищение своим мужеством и отвагой. Он позволил себе далеко зайти за ту грань, когда Чем обращается к помощи Омолаживателей. Он сделал это почти намеренно, получая странное удовольствие от ощущения начинающегося распада организма, Никакой другой Чем не осмелился бы на это. Все они трусы! А он сейчас был почти таким же, как Рут. Почти смертным! И при этом она ругает его! Она не понимает, что происходит! Да и как она может понять, бедняжка?

Он вдруг ощутил прилив жалости к себе. Разве может кто-нибудь понять его состояние? Разве кто-нибудь испытывал подобное? Все его приятели Чемы уверены, что он незамедлительно прибегнет к услугам Омолаживателя, когда в этом возникнет необходимость. Никто не поймёт.

Келексел подумал, не стоит ли рассказать Рут о том, какой смелый поступок он совершил, но вспомнил её слова. Она желала ему смерти.

– Как бы мне объяснить тебе? – сказала Рут.

Она снова повернулась к репродьюсеру, проверила положение кнопок и рычажков управления. Эта отвратительная машина, выдуманная мерзкими Чемами, неожиданно стала очень важной. Сейчас это была самая нужная для неё вещь, с её помощью она хотела объяснить Келекселу, почему она испытывает такую жгучую ненависть к Чемам.

– Смотри, – сказала она, включая аппарат.

Сверкнула яркая вспышка света. Перед ними появилась длинная комната со стоящим на возвышении большим столом. Ниже располагались отгороженные рядами скамеек несколько маленьких столов и ещё одна секция, за перилами которой сидели в ряд двенадцать явно скучающих аборигенов. Боковые стены украшали греческие колонны, в пролётах между ними располагались высокие окна, а сами стены были отделаны панелями тёмного дерева. Через окна в комнату лился яркий солнечный свет. За высоким столом сидел круглый, с сияющей лысиной толстяк в чёрной мантии.

Келексел обнаружил, что узнает кое-кого из сидящих за маленькими столами. Сразу же ему бросилась в глаза приземистая фигура Джо Мёрфи, родителя Рут, там же был Бонделли, адвокат, которого он видел в одном из последних сюжетов Фраффина – узкое лицо, блестящие чёрные волосы зачёсаны назад, и сверху напоминают крылья жука. На стульях поставленных сразу за перегородкой, сидели знахари – Вейли и Фурлоу.

Фурлоу интересовал Келексела. Почему она выбрала сцену с участием этого аборигена? Было ли правдой то, что она собиралась выйти за него замуж?

– Это судья Гримм, – сказала Рут, указывая на мужчину в чёрной мантии. – Я… я ходила в школу с его дочерью. Ты знаешь об этом? Я… бывала у него в доме.

Он уловил нотки страдания в её голосе, прикинул, стоит ли усилить воздействие манипулятора и решил не делать этого. Так можно оказать на неё чрезмерно подавляющее воздействие и помешать ей продолжать. Он чувствовал сейчас большой интерес и желание понять, что она задумала, какую цель преследует.

– Мужчина с тростью, сидящий слева, вон за тем стоном – Парет, окружной прокурор, – объяснила Рут. – Его жена и моя мать были членами одною садоводческого клуба.

Келексел пригляделся к аборигену, на которого она указала. Он производил впечатление солидного и порядочного члена общества. Седые волосы металлического оттенка покрывали макушку почти квадратной головы. Волосы образовывали прямую линию над его лбом и были аккуратно подстрижены на висках. Подбородок выдавался вперёд. Чопорно поджатые губы и чёткая линия рта выгодно сочетались с крупным прямым носом. Под густыми каштановыми бровями светились ярко-голубые глаза, окружённые глубокими морщинами.