Фаворит. Том 2. Его Таврида - Пикуль Валентин Саввич - Страница 83

Он преподнес Булгакову первый том своих изысканий, вышедших в Париже с отличными гравюрами. Но Екатерина уже знала эту книгу, заранее предупредив Булгакова: «Прошу прочесть предисловие, направленное против нас, где с отъявленной враждебностью описана война наша с турками». Так что не ради археологии прибыл сюда граф Шуазель-Гуфье, и, не обладая достаточной дипломатической выдержкой, он сразу же выказал недоверие к русской политике на Востоке:

– Я сочту за долг совести охранять Босфор от русских, а правоту моей миссии докажет само время.

Булгаков посоветовал послу не взирать на Россию через модный лорнет, купленный недавно в лавках Пале-Рояля:

– Моя страна живет не ради захватов, а тужится оберечь свое добро от хищников, защитить от насилия народы слабейшие. И не время приводит к опытности, а события. Одно течение времени для человечества всегда безразлично.

– Но ваша императрица…

– Подождем судить ее, – вежливо заметил Булгаков. – Египетских фараонов критиковали только после их смерти. Но при жизни они оставались непогрешимыми. Пробьет в истории роковой час, и Екатерина Великая получит на том свете свою бочку кипящей смолы. Чтобы более не касаться престолов, я вам замечу: Франция беднее России во много раз, но бюджет короля в Версале в восемь раз превосходит расходы двора великороссийского. И будет лучше, граф, если мы обратимся к вопросам коммерческим, допустим, к торговле Марселя с Херсоном, и тут мы найдем общую точку для развития благожелательности…

Но посол Версаля исподтишка уже настраивал Турцию на войну с Россией, и чем скорее, тем лучше. При очередной встрече на придворном селямлике Булгаков сказал, что французы со времен Ришелье уже достаточно пролили христианской крови, выступая на стороне султанов турецких:

– А вы не боитесь, граф, что скорое и неотвратимое расстройство дел Франции заставит вас искать прибежища в России, которую вы, версальские аристократы, столь хорошо ругаете? Уже нет дома в России, где бы не нашли мы француза – гувернером, кондитером, кауфером или просто нахлебником.

Булгаков напророчил верно: графу Шуазелю-Гуфье суждено было занять пост президента русской Академии художеств, но это случится гораздо позже, а сейчас он возмущенно ответил Булгакову:

– Не судите о нас, аристократах Версаля, по той несчастной француженке, которая живет у вас на положении содержанки…

– Вы преступили меру, сударь, – сказал Булгаков с легким поклоном. – Не возникает ли у вас благородное желание завтра утром прислать ко мне своих секундантов?

В ранний час, отъехав подальше от города, дипломаты скрестили шпаги. Клинок в руке Шуазеля-Гуфье обломался, концом лезвия он распорол мышцы на руке Булгакова.

– Политика разъединила нас, но, поверьте, во мне вы всегда сыщете искреннего друга, – сказал посол Франции.

Австрийским посольством в Петербурге заправляла сестра посла, вульгарная, очень живая графиня Румбек, которая, как никто из иностранцев, чисто выговаривала матерные ругательства, чем и потешала светское общество. Сам же посол, граф Людвиг Кобенцль, был по натуре беззаботный комедиант. Он брал уроки пения у итальянцев, сочинял сердечные драмы, которые Екатерина ставила на придворной сцене Эрмитажа, выступал в комических ролях старых герцогинь и вертопрахов, каждый раз вызывая бурные аплодисменты избранной публики…

Усталый курьер, выехавший из Вены в понедельник, достиг невской столицы в субботу. Отыскав Миллионную улицу, застроенную особняками знати, он поднялся на второй этаж посольства, волоча по ступенькам лестницы тяжелую сумку с секретными замками. Его встретил безобразный еврей-маклер, один глаз которого был заклеен пластырем.

– Давайте почту сюда, – сказал он с ужасным акцентом, – и ступайте на кухню, где вас отлично накормят.

– Я, кажется, ошибся адресом. Мне нужен посол.

– Я и есть посол его величества…

– Оставьте шутки! – сказал курьер, отступая с сумкою по лестнице вниз. – Я отвечаю за почту своей головой.

– Постойте, кого вы еще знаете в Петербурге?

– Тосканского посланника – барона Зедделера.

Пришлось разбудить Зедделера, который и подтвердил:

– Отдайте почту: ваш посол репетирует роль еврея…

Графиня Румбек через плечо брата вчитывалась в полученные бумаги. Иосиф II информировал Кобенцля, что альянс с Россией наложил на него тяжкое бремя, и он предпочел бы видеть на Босфоре чалмы янычарские, а не папахи русских казаков. Австрия, союзная России, будет и далее укреплять связи с Францией, враждебной России, и Кобенцль в Петербурге должен приложить все старания, чтобы русский Кабинет не догадывался о «двойной игре» венского правительства. В любом случае, писал Иосиф, доля австрийской добычи на Балканах в предстоящем разделе Турции должна превышать долю русских на Дунае.

– Не проболтайся об том, – сказал Кобенцль сестре.

– А ты не вставь это письмо в свою комедию…

Безбородко вошел к императрице с докладом:

– Курьер из Вены проехал Киев, не задерживаясь для ночлега, и потому вскрыть его сумку не удалось. Сейчас он будет долго отсыпаться после тяжелой дороги.

– В каком отеле он остановился? – спросила Екатерина.

– К сожалению, курьер остался в посольстве. Думаю, что все нужное мы узнаем из перлюстрации ответных депеш Кобенцля.

– Но я, – сказала Екатерина, – все равно заставлю этого грязного скарамуша писать Иосифу то, что нам выгодно…

Назревал торговый трактат с Австрией, а любой торговый договор – хорошо замаскированный акт политический. Бурный весенний ливень опрокинулся на улицы и сады Петербурга, когда Кобенцль в карете подкатил к подъезду Зимнего дворца.

– И вы… сухой? – встретила его Екатерина.

– Да, ваше величество, хотя и добирался пешком.

– Как же вас не замочил этот проливной дождь?

– О, это целая наука! – отвечал Кобенцль, враль вдохновенный. – У меня в Вене был знакомый патер-иезуит, научивший очень ловко пробираться между падающими каплями…

Екатерина пригласила посла к столу.

– Мне так опротивела эта политика, что я рада поболтать о ваших замечательных пьесах… Кстати, кто сейчас любовником у вашей сестры? А удалось ли ей узнать новые слова из русского лексикона? Этот гадкий Безбородко измучил меня вопросами: каковы ваши торговые альянсы с иными нациями, каковы в них тарифы и… Вы что-то хотите спросить, посол?

– Мой император заинтересован в плавании по Дунаю до его устья, чтобы затем плавать и по Черному морю.

– Я не откажу ему в этой любезности… Между нами: адмирал Грейг уже составил проект штурма крепостей в Дарданеллах со стороны моря. Потемкин в восторге от его планов![10] Передайте его величеству, что я начинаю скучать без принца де Линя.

– Вена желает знать, где сейчас Шагин-Гирей.

– Он получил от меня чин генерал-поручика и готовит с нашей помощью экспедицию для захвата власти в Исфагане.

– Вы желали бы стать и владычицей Персии?

– Нет. Россия будет хозяйкой в море Каспийском…

Через несколько дней из перлюстрации писем Кобенцля она убедилась, что ложная информация для Иосифа изложена убедительно. Хотя веселее от этого ей не стало.

– Австрия союзница никудышная, – сказала она Безбородко. – Я вот думаю: не взять ли мне эту похабницу графиню Румбек да не вышвырнуть ли ее из Петербурга?

– Зачем? – удивился Безбородко.

– А просто так. Хотя бы ради скандала…

За ужином в Эрмитаже, когда меняли куверты, пожилой камер-лакей резко удалился. Екатерина вернула его:

– Голубчик, с чего ты на меня обозлился?

Лакей тоже был вовлечен в политическую игру:

– Не на вас, ваше величество. Но спасу нет слушать, как эта старая ведьма ругается! – И он показал на графиню Румбек.

– Идите, – спокойно ответила Екатерина.

Лакей ушел. «Старая ведьма» осталась сидеть.

– Я сказала – идите, – громко повторила Екатерина.