Ловец душ - Герберт Фрэнк Патрик - Страница 12

В какой-то миг его единственными мыслями были голод и жажда, горло было совершенно сухим. Только потом он почувствовал ремешки на руках и запястьях. Было странно, как он вообще смог заснуть. Глаза болели, веки все время закрывались. Мальчик вспомнил предупреждение Катсука о том, что не следует и пробовать освободиться. Вся пещера была погружена в зеленоватом полумраке. Во сне мальчик разбросал мох, на котором лежал, и теперь холод камня пронизывал его до костей. Он задрожал. Потом дрожь прошла, и его взгляд метнулся вверх, к петле, завязанной на каменном выступе. Она была слишком высоко.

Но где же этот сумасшедший Катсук?

Дэвид с трудом переместился в сидячую позицию. И в этот миг он услыхал вертолет, летящий над горным склоном, прямо напротив входа в пещеру.

Мальчик сразу же узнал этот звук, и в нем вспыхнула надежда. ВЕРТОЛЕТ!

Дэвид затаил дыхание. Он вспомнил, как бросил свой платок у подножия обрыва. Во время всего кошмарного ночного марша он держал его в руке, думая, где бы его бросить на землю. На платке была его монограмма – отчетливые буквы ДММ.

Он вынул платок из кармана сразу же после того, как вспомнил о нем, смял в плотный комок и держал в руке, ожидая… ожидая… Не было смысла бросать его слишком рано. Катсук заводил его в воду ручьев, вел то вверх, то вниз по течению, тщательно запутывая следы. Дэвид подумывал о том, чтобы отрывать кусочки ткани от платка и бросать их, но монограмма была только в одном уголке, к тому же он был уверен, что Катсук обязательно услышит, если он начнет рвать ткань.

На склоне оврага Дэвид двигался медленно не только от усталости и отчаяния, но и по другой причине. Катсук был уверен, что укроется здесь до вечера. Земля под склоном прекрасно просматривалась с неба. Здесь не было никаких троп. Носовой платок в таком необычном месте могбы привлечь внимание. Сам же Катсук был настолько поглощен подъемом, был настолько уверен в себе, что не оглядывался назад.

И, конечно же, пилот вертолета там, снаружи, сейчас увидал его платок.

И опять рокочущий шум винтов пронесся мимо расщелины, заполнив всю пещеру. Что они делают? Собираются приземляться?

В душе Дэвид молил, чтобы пилот и люди в вертолете смогли рассмотреть склон.

Но где же безумный Катсук? Или его уже заметили?

От жажды горло горело огнем.

Вертолет снова пронесся мимо расщелины. Дэвид надеялся услыхать какие-нибудь изменения в звуке винтов. Неужели он уже спасен?

Он вспоминал долгий ночной переход; ужас, из-за которого все его мысли помутились; о темной тропе с выступающими корнями. Вернулись чувства голода и страха, даже более сильные. Мальчик глянул на каменный пол пещеры. Ноздри опять уловили слабый медвежий запах.

Машинный звук вновь заполнил всю пещеру.

Дэвид попытался представить окрестности обрыва. Есть ли тут где-нибудь место, чтобы вертолет мог приземлиться? Когда они пробирались сквозь лес, он так устал, так проголодался и хотел пить, так отчаянно размышлял над тем, где бросить платок, что даже не обратил внимание на окружающее. Мрак ночи с ее холодными и безразлично глядящими на него звездами затуманивал его память. Мальчику удалось вспомнить лишь накаты птичьих криков на рассвете, подавившие все его чувства, которые и до того были ослаблены голодом и жаждой.

Нет, ну что они там делают, в этом вертолете? И где Катсук?

Дэвид попытался представить полет на вертолете. Он уже летал на вертолете, когда добирался с родителями из одного аэропорта в другой. Так что этот звук, конечно же, вертолетный. Вот только никогда он не поинтересовался, сколько места требуется винтокрылой машине для посадки; знал лишь, что не очень много. Так сможет он сесть возле обрыва? Этого мальчик не знал.

Но может это сам обрыв с возможностью осыпи удерживает пилота от приземления? Катсук предупреждал о подобной опасности. А может, Катсук достал где-нибудь ружье, которое он мог спрятать где-нибудь здесь раньше, а вот теперь достать. Он мог ожидать в засаде, чтобы сбить вертолет.

Дэвид в отчаянии замотал головой из стороны в сторону.

Он подумывал о том, чтобы закричать. Но за шумом в вертолете его никто не сможет услыхать. К тому же Катсук предупредил, что убьет его при первой же попытке закричать.

Дэвид представил свой собственный нож на поясе у Катсука – нож марки «Рассел», сделанный в Канаде. Он представил, как смуглая рука Катсука вытягивает нож из ножен, сильный удар…

«Если я закричу, он обязательно убьет меня.»

Шум машины кружил возле просеки у подножия осыпи, и это путало слух. Вся пещера и маскирующие ее деревья тряслись от грохота. Трудно было сказать, когда вертолет летел низко над склоном, а когда он поднимался над скалой. Сказать можно было только одно: он был здесь.

Но куда девался Катсук?

Дэвид стучал зубами от холода и страха. Голод и жажда разбили время на неодинаковые кусочки. Пыльный желтый свет, приходящий снаружи, ничего не мог сказать мальчику. Но и звуки по их значению он тоже не мог разобрать, как бы тщательно он не прислушивался.

Ясно было лишь одно – вертолет здесь. Его шум еще раз наполнил пещеру. Но на этот раз к нему примешался посторонний звук – медленно нараставший грохот. Даже гром был бы тише. Вся пещера задрожала.

Может у них какая-то авария?

Мальчик затаил дыхание, когда пугающий звук повторился, становясь все громче и громче. Наконец он достиг кульминации и начал убывать. А вместо него стал хорошо различимым гомон вороньей стаи. Звук вертолета стих до далекого, еле различимого урчания.

И все же мальчик слышал его. «Так-так-так» винтов проникало в пещеру вместе с холодным зеленым светом и занимало все внимание Дэвида. Вдоль позвоночника, расслабляя мышцы, покатилась волна страха. Звук винтов вертолета стихал… стихал… пока не затих совершенно. Теперь слышно было только воронье карканье и гулкое хлопание крыльев.

Вдруг арка входа в пещеру заполнилась черным силуэтом Катсука. Контуры фигуры подсвечивались по краю мутным светом. Не говоря ни слова, Катсук снял петлю с каменного выступа и развязал руки и запястья мальчика.

«Почему он ничего не говорит? Что там произошло?» – удивлялся Дэвид.

Катсук ощупал карман на джинсах Дэвида.

«Носовой платок!» – догадался тот.

Он попытался сглотнуть, глядя на своего стража, взглядом умоляя его хоть немножечко рассказать о том, что произошло снаружи.

– Придумано было очень умно, – сказал Катсук без всякой злости. Он продолжал массировать запястья мальчика. – Весьма и весьма.

Тихие, спокойные слова Катсука перепугали Дэвида гораздо сильнее, чем если бы его похититель гневно орал.

«Если он назовет меня Хокватом, – думал мальчик, – надо не забыть ответить, чтобы не рассердить его.»

Катсук оставил запястья пленника и сел, глядя ему прямо в лицо.

– Ты хочешь узнать, что там произошло. Я расскажу.

«Я Хокват, – напоминал Дэвид сам себе. – Нельзя его сердить.»

Мальчик следил за губами и глазами Катсука, вслушивался в каждый оттенок голоса, искал мельчайшее проявление эмоций. Но слова Катсука текли мерной каденцией:

– Ворон… громадная птица… дьявольская машина…

У всех этих слов было и дополнительное, переносное значение. Дэвиду казалось, будто ему рассказывают увлекательнейшую историю, и не о вертолете, а о громадной птице по имени Ворон, о победе Ворона над злыми силами.

– Знай, что когда Ворон был молодым, он был отцом моего племени. Это он принес нам солнце, луну и звезды. Он принес нам огонь. Тогда он был белокожим, таким как ты. Но дым огня прокоптил его. И вот сегодня Ворон пришел, чтобы укрыть меня от дьявольской машины – черный Ворон. Это он спас меня. Ты понял?

Дэвид лишь дрожал, неспособный не спросить что-нибудь, ни понять что-либо.

В полумраке пещеры глаза Катсука блеснули кобальтовой синевой. Солнечные лучи, попадающие в пещеру снаружи, медово позолотили кожу мужчины, сделали его фигуру больше, объемней.

– Ты почему дрожишь? – спросил Катсук.