Дом глав родов: Дюна - Герберт Фрэнк Патрик - Страница 7

И все же это учение утомило его, а потому он спросил:

– Если все это все равно умрет, зачем мне снова возвращаться в библиотеку и учить имена деревьев и растений?

– Потому что ты человек, а в людях живет желание классифицировать. Вешать на все ярлыки.

– Почему нам так нужно называть вещи?

– Потому что таким образом мы заявляем право на то, чему даем имена. Мы принимаем на себя права владения, которые могут оказаться обманчивыми и опасными.

Итак, она снова вернулась к праву владения.

– Моя улица, мое озеро, моя планета, – говорила она. – На них навсегда – моя печать. А печать эта может и не пережить тебя – разве что останется как вежливая уступка победителя… или слово, которое вспоминается со страхом.

– Дюна, – сказал он.

– Ты схватываешь налету!

– Чтимые Матры сожгли Дюну.

– Так же, как сожгут и нас, если нас обнаружат.

– Этого не будет, если я буду вашим Башаром! – слова вырвались невольно, он не успел их обдумать, но, произнеся их, ощутил, что в них может быть доля правды. Летописи из библиотеки говорили, что враги содрогались уже от того, что Башар появлялся на поле битвы.

Словно прочитав его мысли, Одрейд сказала:

– Башар Тэг был знаменит еще и тем, что умел находить решения, не требующие сражений.

– Но он сражался с вашими врагами.

– Не забывай о Дюне, Майлз. Он погиб там.

– Я знаю.

– Прокторы уже давали тебе учить историю Каладан?

– Да. В истории, которую учу я, это называется Дан.

– Ярлыки, Майлз. Имена – только любопытные напоминания; большинство людей не связывает их больше ни с чем. Утомительная история, а? Имена – удобные указатели, полезные, как правило, только таким, как ты?

– А ты – такая, как я?

Он много раз задавал себе этот вопрос, но до сегодняшнего дня – только мысленно.

– Мы – Атридесы, ты и я. Помни это, когда вернешься к изучению истории Каладан.

Когда они прошли назад через сады, через пастбища к холму, с которого открывался прекрасный обзор Центральной, Тэг увидел административный корпус и окружавшие его плантации совершенно новым взглядом. И он постарался сохранить это ощущение в глубине души, пока они спускались по огороженной тропинке к арке входа на Первую Улицу.

«Живая драгоценность» – называла Центральную Одрейд.

Пройдя под аркой, Тэг поднял взгляд к названию улицы, выжженному в камне. Галах, изящный шрифт с мягкими изгибами линий, одно из украшений Бене Джессерит. Все улицы и здания несли на себе имена, выполненные тем же шрифтом.

Оглядев Центральную – танцующий фонтан на площади, изящные детали построек – Тэг задумался о глубине человеческого опыта. Бене Джессерит сделали так, что неуловимым для него образом это место поддерживало и придавало сил. То, что он узнавал на занятиях и во время небольших экскурсий в садах, все новые знания, сложные и совсем простые, проявлялись как-то по-иному. Это была скрытая реакция Ментата, но Тэг не знал этого. Он только чувствовал, что его память перераспределила соотношения и создала новую систему. Внезапно он остановился и оглянулся назад, на сад, видный в арке крытой улицы. Все было связано. Центральная производила метан и удобрения (он обходил завод с одним из прокторов). Метан приводил в действие помпы и некоторые охладительные установки.

– На что ты смотришь, Майлз?

Он не знал, как ответить, но вспомнил осенний вечер, когда Одрейд взяла его с собой, и они пролетели над Центральной на «топтере» – она хотела показать и объяснить ему некоторые взаимоотношения, дать возможность увидеть все это «сверху». Тогда ее объяснения были просто словами, но в словах был заключен смысл.

«Все это так близко к замкнутому экологическому циклу, как только возможно было сделать, – говорила Одрейд, – Контроль Погоды управляет циклом и поточными линиями…»

– Почему ты стоишь и смотришь на сад, Майлз? – ее вопрос звучал как приказание, которому он не мог не подчиниться.

– В орнитоптере ты сказала, что это прекрасно, но опасно.

Они только однажды летали на «топтере» вместе. Она поняла, о чем он говорил. «Экологический цикл».

Тэг обернулся и выжидательно посмотрел на Одрейд.

– Замкнутость, – сказала она. – Как это соблазнительно – возвести высокие стены и отгородиться от изменений. Гнить здесь в самодовольном комфорте.

Ее слова всколыхнули душу Тэга. Он чувствовал, что уже слышал их когда-то… в другом месте, и другая женщина держала его за руку.

– Любая замкнутость и отгороженность от мира – плодородная почва для зерен ненависти – ненависти тех, кто находится вовне, – продолжала Одрейд.

– И горек будет урожай.

Не совсем те слова, но – тот же урок.

Он медленно шел рядом с Одрейд; его рука в ее ладони стала влажной.

– Почему ты молчишь, Майлз?

– Вы – фермеры, – сказал он. – Вот чем на самом деле занимаются Бене Джессерит.

Она мгновенно поняла, что произошло. В нем проявлялась подготовка Ментата, хотя он сам и не знал этого. Но пока лучше было не проверять возродившиеся способности гхолы.

– Мы занимаемся всем, что растет, Майлз. И ты воспринял это.

Когда они расставались – Одрейд направлялась в свою башню, он в свои апартаменты в школьном секторе, – Одрейд сказала:

– Я скажу твоим прокторам, чтобы они обращали больше внимания на искусство использования силы.

Он неверно понял ее:

– Я уже начал тренировки с лазерным оружием. Мне сказали, что у меня хорошо получается.

– Я слышала об этом. Но есть оружие, которое нельзя взять в руки. Оно может существовать только в твоем мозгу…