Волчье Логово - Геммел Дэвид - Страница 1

Дэвид ГЕММЕЛ

ВОЛЧЬЕ ЛОГОВО

ПРОЛОГ

Человек по прозвищу Ангел тихо сидел в углу, обхватив огромными корявыми руками кубок подогретого вина. Черный капюшон скрывал испещренное шрамами лицо. Несмотря на четыре открытых окна, в тесном зальце стояла духота, чад от фонарей мешался с запахами пота, стряпни и кислого пива.

Ангел пригубил вино и подержал его во рту. В “Рогатом филине” нынче было полно народу, и выпивох, и едоков, но рядом с Ангелом никто не садился. Старый гладиатор не любил общества, и его уединение, насколько оно было доступно в таком месте, нарушать избегали.

Незадолго до полуночи в кучке простолюдинов вспыхнул спор. Ангел всматривался в них своими серыми, как кремень, глазами. Их было пятеро, и спорили они по самому пустячному поводу. Хоть рожи у них налились кровью и вопят они почем зря, в драку никто не полезет. Перед боем кровь отливает от лица, превращая его в мертвенно-белую маску. Вот тот парень, что держится с краю, — он опасен. Бледен, губы плотно сжаты, а правая рука спрятана за пазухой.

Ангел взглянул в сторону трактирщика. Кряжистый Балка, бывший борец, из-за прилавка пристально следил за спорщиками. Можно не беспокоиться. Балка тоже заметил опасность и держится настороже.

Ссора уже затихала, но бледный парень сказал что-то одному из мужчин, и спорщики внезапно замахали кулаками. Нож блеснул при свете фонаря, и кто-то закричал от боли.

Балка с короткой дубинкой перескочил через прилавок, выбил нож из руки бледного парня и огрел его по виску. Тот повалился на посыпанный опилками пол как подкошенный.

— Все, ребята! — гаркнул хозяин. — Пора по домам.

— Еще но кружечке, Балка, — взмолился завсегдатай.

— Завтра. Выметайтесь, да приберите за собой. Допив пиво и вино, драчуны подняли бесчувственного парня с ножом и выволокли его на улицу. Его жертве удар пришелся в плечо: рана была глубока, и рука онемела. Балка влил в раненого порцию браги и отправил его к лекарю.

Разделавшись с гостями, хозяин закрыл дверь и задвинул засов. Девушки-подавальщицы принялись собирать посуду и ставить на место столы со стульями, перевернутые в кратковременной стычке.

Балка сунул дубинку в просторный карман кожаного передника и подошел к Ангелу.

— Еще один тихий вечерок, — пробурчал он, садясь напротив гладиатора. — Яник! Подай-ка кувшин.

Мальчик, ведающий погребом, вылил бутылку дорогого лентрийского красного в глиняный кувшин и подал на стол вместе с чистым оловянным кубком.

— Молодец, Яник, — подмигнул хозяин. Мальчик улыбнулся, покосился на Ангела и попятился прочь. Балка со вздохом откинулся назад.

— Почему бы не наливать прямо из бутылки? — спросил Ангел, глядя немигающим серым взором на хозяина.

— Из глины вкуснее.

— Брехня! — Ангел взял кувшин и поднес его к своему бесформенному носу. — Лентрийское красное… Лет пятнадцать, не меньше.

— Двадцать, — осклабился Балка.

— Не хочешь, чтобы другие знали, насколько ты богат? Не хочешь портить образ свойского парня?

— Это я-то богат? Я бедный трактирщик.

— Тогда я — вентрийская танцовщица.

— За тебя, дружище! — Балка единым духом опрокинул кубок, смочив свою раздвоенную седую бороду. Ангел с улыбкой откинул капюшон, запустив пятерню в редеющие рыжие волосы. — Пусть боги осыплют тебя удачей. — Балка налил второй кубок и осушил его столь же быстро, как и первый.

— Я бы не прочь.

— Что, никто не ездит на охоту?

— Мало кто. Кому нынче хочется тратить деньги?

— Да, времена тяжелые. Вагрийские войны истощили казну, а теперь, когда Карнак рассорился с готирами и вентрийцами, того и гляди заварится новая каша. Чума его забери!

— Он правильно сделал, что выгнал их послов, — сощурился Ангел. — Мы им не вассалы. Мы дренаи и не станем склонять колено перед низшими народами.

— Низшими народами? Я слыхал, у них тоже имеются две руки, две ноги и голова, — не хуже, чем у дренаев. — Ты прекрасно понимаешь, о чем я.

— Понимаю — просто я с тобой не согласен. Выпей хорошего вина.

Ангел покачал головой.

— Мне хватает одного стакана.

— Ты и его-то не допиваешь. Зачем ты, собственно, сюда ходишь? Людей ты не выносишь и не разговариваешь с ними.

— Я слушаю.

— Что можно услышать от этих горлопанов? Умные речи здесь не звучат.

— Они толкуют о жизни, сплетничают. Да мало ли что?

Балка оперся массивными руками о стол.

— Скучно тебе, да? Без драк, без славы, без криков “ура”?

— Ничуть.

— Брось, перед Балкой ты можешь не прикидываться. Я видел, как ты побил Барселлиса. Он сильно порезал тебя, но ты победил. Я видел твое лицо, когда ты салютовал мечом Карнаку. Ты ликовал.

— Это было давно, и я не скучаю по минувшим временам — но тот день, правда, помню. Хороший боец был Барселлис — высокий, гордый, проворный. Но с арены его утащили за ноги. Помнишь? Лицом вниз, и его подбородок пропахал в песке кровавую борозду. А ведь это мог быть и я.

— Мог — но вышло по-иному. Ты ушел непобежденным и больше не вернулся. В отличие от других они все возвращаются. Видел ты Каплина на прошлой неделе? Жалкое зрелище. Такой был вояка прежде, а стал совсем старик.

— Мертвый старик, — проворчал Ангел. — Мертвый старый дурак.

— Ты и теперь мог бы побить их всех, Ангел, и нажить целое состояние.

Ангел выругался, и его лицо потемнело.

— Бьюсь об заклад, то же самое говорили и Каплину. — Он вздохнул. — Было гораздо лучше, когда мы бились без оружия. Теперь публика ходит поглазеть на кровь и смерть. Поговорим о другом.

— О чем же это? О политике? О религии?

— О чем угодно, лишь бы интересно было.

— Сыну Карнака нынче утром вынесли приговор. Год изгнания в Лентрии. Человек убит, его жена погибла, а убийцу приговаривают к году изгнания в приморском дворце. Вот оно, правосудие.

— Но Карнак по крайней мере отдал парня под суд, хотя приговор мог быть и более суровым. И не забывай, что отец убитого сам просил о снисхождении. Очень трогательную речь произнес, я слыхал, — о вине, ударившем в голову, о злосчастной судьбе и о прощении.

— Подумать только, — процедил Балка.

— Что ты этим хочешь сказать?

— Да полно, Ангел! Шестеро знатных господчиков перепились и вздумали позабавиться с молодой женщиной. Мужа, который попытался вступиться за нее, зарезали, а она, спасаясь бегством, упала с утеса. Хорошо им ударило в голову, нечего сказать! Что до отца убитого, то его речь, говорят, так растрогала Карнака, что наш правитель отправил старику в деревню две тысячи рагов и огромный запас зерна на зиму.

— Вот видишь, Карнак — хороший человек.

— Порой я отказываюсь тебе верить, дружище. Не кажется ли тебе странным, что потерявший сына отец вдруг выступает с подобной речью? Дорогой ты мой, да его просто попросили об этом. Известно ведь, что со всяким, кто пойдет против Карнака, может случиться несчастье.

— Не верю я в эти россказни. Карнак — герой. Они с Эгелем спасли эту страну.

— Да — и что же приключилось с Эгелем?

— Все, политики с меня довольно, — буркнул Ангел, — а о религии я говорить не желаю. Что еще новенького?

Балка помолчал и усмехнулся.

— Есть кое-что: говорят, будто Гильдии предложили громадные деньги за Нездешнего.

— Кому это нужно? — искренне изумился Ангел.

— Не знаю, но я это слышал от Симиуса, а у него брат служит в Гильдии писцом. Пять тысяч рагов самой Гильдии и еще десять тому, кто его убьет.

— Кто заказчик?

— Этого никто не знает, но Гильдия предлагает большую награду за любые сведения о Нездешнем. Ангел со смехом покачал головой.