Сердце Ворона - Геммел Дэвид - Страница 3

Алтерит положил трость на край стола, поправил жидкий парик из белого конского волоса и заложил руки за спину. Мальчишка не шелохнулся и сидел, прижав локти к телу. Позор, конечно, что пришлось ударить ученика, но эти мерзавцы горцы совсем не то, что их варлийские сверстники. Дикари, не чувствующие боли. Самую жестокую порку они переносили молча. Алтерит придерживался мнения, что способность ощущать боль неким образом связана с развитием способностей умственных. Нет ощущений — нет чувств, как говаривал его старый наставник, уважаемый Брандрит, имея в виду горцев.

Учитель посмотрел в темные глаза мальчика:

— Ты понял, почему я тебя наказал?

— Нет.

Рука взметнулась и опустилась на щеку подростка. Звук пощечины повис в воздухе.

— Ты должен называть меня «сир», когда отвечаешь. Это тебе понятно?

— Да… сир, — ответил мальчик твердым голосом, но в глазах его блеснула злость.

Уже одного этого взгляда было достаточно, чтобы ударить еще разок, и Алтерит, несомненно, поддался бы искушению, если бы не звук колокола, донесшийся со стороны школы Святого Персиса Альбитана. Алтерит повернулся вправо и выглянул в открытое окно. Там, за старым учебным плацем, находился главный учебный корпус. Из массивных дверей уже выходили варлийцы с книгами в руках. Потом появился один из преподавателей в темно-синей мантии, поблескивающей в лучах послеполуденного солнца.

Алтерит с тоской смотрел на старое здание. Там располагались библиотеки с томами исторических исследований, чудесными работами по философии и мемуарами известных варлийских военных и государственных деятелей. Целых три холла и даже небольшой театр, в котором ставились великие пьесы. Учитель вздохнул и прошелся взглядом по холодным каменным стенам своего классного помещения. Когда-то здесь размещалась конюшня, потом стойла снесли, а вместо них поставили ветхие столы и табуретки. Двадцать табуреток и пятьдесят учеников. Те, кому не досталось места, рассаживались вдоль стен. Никаких учебников, только дощечки и мел. Голые, если не считать карты владений Мойдарта и текста ежедневной молитвы за его здоровье, стены.

«И на что только растрачиваются мои таланты», — подумал он.

— Сейчас прочтем молитву, — с коротким поклоном сказал Алтерит.

Все пятьдесят учеников поднялись и, как положено, ответили на поклон тем же.

— Да благословит Исток Всего Сущего Мойдарта и да дарует ему доброе здравие. Да будут плодородны земли его и сыт народ его, да ширится слава его, да исполняются его законы и да крепнет подчинение слову его во благо всех верующих.

— Всем до свидания, — сказал Алтерит.

— До свидания, сир, — хором ответили ученики. Учитель еще раз посмотрел в глаза черноволосому юнцу:

— Идите, мастер Ринг. И к завтрашнему дню измените свое отношение к учебе.

Мальчик промолчал. Он отступил на шаг, повернулся на каблуках и вышел.

Когда-нибудь, подумал Алтерит Шаддлер, Кэлина Ринга обязательно повесят. Никакого уважения к вышестоящим.

Наставник вздохнул, быстрыми шагами пересек комнату, снял с крюка на стене плащ и набросил его на худые плечи. Несмотря на близость весны, воздух в горах оставался пронзительно холодным. Закутав шею шерстяным шарфом, Алтерит покинул старую конюшню, пересек площадку и зашагал по длинным, пустым коридорам главного корпуса.

Проходя мимо академической гостиной, он заметил нескольких учителей, уютно устроившихся у потрескивающего камина, и уловил аромат пряностей, добавляемых в теплое вино. Неплохо бы посидеть в одном из этих уютных глубоких кресел, вытянув ноги к огню, но в отличие от тех, кто преподавал в заведении Альбитана, работа в школе для Алтерита была единственным источником дохода, а потому позволить себе членский взнос, открывающий доступ в гостиную, он не мог. Отбросив мысли о согревающем вине и уютном камине.

Шаддлер вышел на открытый воздух. В чистом, ясном небе ослепительно сияло солнце. Глаза у Алтерита сразу же начали слезиться, и он, прищурясь, перевел взгляд на дорогу и лежащее за ней озеро.

Вдоль берега уже катилась коляска, запряжённая пони. При мысли о предстоящем четырехчасовом путешествии в поместье Мойдарта настроение у Алтерита резко упало. К концу поездки он, конечно, замерзнет до костей и будет стучать зубами, а голова потеряет способность функционировать должным образом. Оставалось лишь надеяться, что по прибытии удастся избежать встречи с самим Мойдартом. В прошлый раз их встреча закончилась тем, что когда Алтерит, дрожа от холода, попытался поклониться, его дешевый парик соскользнул с головы и упал на мраморный пол к самым ногам хозяина замка. Даже сейчас при воспоминании о случившемся к лицу прилила теплая волна стыда.

Звук копыт стал слышнее, и Алтерит поспешил навстречу карете, чтобы как можно скорее тронуться в путь. Кучер кивнул ему, но ничего не сказал. Он, как обычно, был одет в тяжелый толстый плащ, а плечи и спину прикрывало клетчатое одеяло. Алтерит забрался в открытую коляску и устроился в углу, втянув худые руки в рукава плаща и стараясь не думать о холоде.

У Кэлина Ринга не было плаща. Он отдал его заболевшему другу, Банни, хотя в данный момент уже сожалел о проявленной доброте. Банни в школу не пришел, а это означало, что плащ болтается без всякой пользы на крючке в доме приятеля, вместо того чтобы мешать колючим пальцам холода забираться под ветхую рубашку Кэлина.

Кэлин выбежал со школьного двора на протоптанную коровами и овцами тропинку, уходившую в горы.

Что ж, думал он, по крайней мере, из-за холода меньше болит рука.

Мысль о руке всколыхнула затихшую было злость. Бежать стало теплее. Он представил себе учителя по кличке Белый Парик, высокого и худого, с тонкими постоянно кривящимися в презрительной ухмылке губами, с бледными, водянистыми глазами, слезящимися от яркого света. От его одежды вечно пахло камфарными шариками.

«Костлявый варлийский мерзавец еще заплатит за каждый удар, — решил на бегу Кэлин и тут же попытался придумать наказание, достойное такого чудовища. — В следующем году я стану мужчиной и тогда приколочу его гвоздями к школьным воротам, а потом пройдусь по его шкуре хлыстом. Пять плетей за каждую пощечину, за каждый удар тростью».

Ни с того ни с сего к нему вернулось хорошее настроение. Да, чтобы подсчитать нанесенные обиды и умножить их число на пять, придется подтянуть арифметику. Может быть, даже попросить учителя позаниматься с ним дополнительно. Мысль эта показалась настолько смешной, что Кэлин остановился и расхохотался. Интересный получился бы разговор: «Я собираюсь отомстить вам. Не будете ли вы столь добры объяснить правила умножения, чтобы я мог высчитать точное число заслуженных вами плетей?»

Он прыснул со смеху, но тут же закрыл рот, услышав тяжелый топот копыт, и отошел в сторону. Несколько секунд спустя из-за деревьев появились пятеро всадников. Это были солдаты Мойдарта, или «жуки», как окрестили их горцы из-за черных кожаных лат. Первым ехал плотный мужчина, офицер. Имя его было Галлиот, но все знали его как Галлиота Приграничника, потому что занимался он, прежде всего тем, что выслеживал и ловил преступников, не давая им возможности пересечь границу и улизнуть за пределы юрисдикции Мойдарта. За ним следовали тощий, с вечно недовольной физиономией сержант Биндо и еще три солдата, которых Кэлин видел впервые.

Галлиот натянул поводья и улыбнулся мальчику:

— Холодновато разгуливать без плаща, мастер Ринг.

Голос его, как всегда, звучал дружелюбно и тепло, и Кэлину с трудом удавалось поддерживать в себе неприязненные чувства к этому вежливому человеку. Впрочем, при желании ничего невозможного нет.

— Да, сир.

— Может, твой дядя Жэм купит тебе какую-нибудь накидку.

— Я попрошу его, сир, когда увижу.

— Так ты давно его не видел?

— А разве он нарушил какой-то закон, сир? Офицер усмехнулся:

— Он всегда нарушает закон, малыш. Таким уж родился. Два дня назад твой дядя устроил драку в «Петухе». Одному сломал руку, другому разбил лицо. Бедняге повезло, что не лишился глаза. Если увидишь дядю, передай, что хозяин таверны обратился к мировому судье по поводу возмещения ущерба. Три сломанных стола, несколько стульев и оконная рама. Ущерб оценен в один чайлин и девять дэнов плюс два чайлина и шесть дэнов штрафа. Если он заплатит до конца месяца, дело будет улажено полюбовно. Если нет, я арестую его и посажу в тюрьму, а решать будет Мойдарт.