Рыцари темного леса - Геммел Дэвид - Страница 40

— Не здесь. — Убадай кивнул на трупы. — Кровь привлечет других зверей — волков, львов, кто знает? Садись на моего коня.

— Твой конь убежал, как только ты спешился, — заметила Шира.

— Час от часу не легче. — Убадай, оглядевшись, указал на ближний холм. — Там должны быть пещеры и много зверья. Нам везет на зверей. — Он снял поклажу с убитого коня Эррина, а Шира достала свою тощую котомку из убежища под поваленным деревом. Эррин, опираясь на номада, медленно двинулся в гору, но свежий воздух вскоре оживил его. На холме, как и обещал Убадай, оказалось много мелких пещер. Номад заглянул в одну, с южной стороны, и тут же попятился, сказав: — Медведь. — Вторая пещера была свободна, и Убадай, набрав дров, развел в ней костер.

Шира, отогревшись, сказала Эррину:

— Мне. Право же, очень жаль.

— Не стоит, — пожал плечами он. — Я никогда не умел защищаться. Мой учитель фехтования говорил, что запястья у меня, как сырой лук-порей.

— Со зверем вы управились очень умело — ваш меч едва не выпотрошил его.

— Зверь все равно подыхал, — вмешался Убадай, — ты могла бы убить его своей веткой.

— Что ты хочешь этим сказать? — вознегодовал Эррин.

— Больной был, наверное. Когда убивал коня, он не нападал. Просто споткнулся.

— Хорошее дело, — вздохнул Эррин. — Отважный рыцарь убивает полудохлого зверя. Песню об этом, пожалуй, не сочинишь, однако мне он больным не показался.

— Нет, это правда, — сказала Шира. — Грудь у него была совсем синяя, и он валился с ног.

— Шкура тонкая, — подтвердил Убадай. — Не годится для холодов.

— Может быть, хватит его жалеть? — сказал Эррин. — Нашли тоже бедного больного зайчика.

— Сидите тут, я поищу коня.

Убадай вышел, а Шира подбросила дров в огонь.

— Это ничего, что зверь был слаб, Эррин. Вы храбро вступили с ним в бой и выхватили меня из-под его когтей с невероятной быстротой.

— Мне самому понравилось, — улыбнулся Эррин и хотел рассказать ей о волшебном поясе, но воздержался: ведь так приятно побыть немного в героях. Сходство Ширы с сестрой поражало его: те же большие глаза и полные губы, тот же проницательный взгляд. Шира выше ростом, волосы у нее короче и больше вьются, но в их родстве никто бы не усомнился.

— Что случилось? — спросила Шира, заметив, как он переменился в лице.

— Ничего. Может быть, вы хотели бы поесть?

— Не сейчас. Я еще не пришла в себя после битвы.

— Вы поступили очень смело, выйдя против такого чудища с головней. Незабываемое было зрелище.

— Я не успела воспользоваться луком, да и расстояние не позволяло. Вы очень ловко бросили зверю своего коня.

— Я тут ни при чем. Бедная животина просто хотела осадить и не устояла. — Эррин отвел глаза, и между ними воцарилось молчание. — Знаете… что касается Дианы…

— Не будем говорить об этом, — с посуровевшим лицом прервала она.

— Есть вещи, о которых нельзя умалчивать. Я был глупцом и сознаю это; сколько ни бей себя в грудь, этого не поправишь, но я не знал, в какой она опасности, не знал, что в вас есть номадская кровь.

— Вы убили ее, Эррин, ваша стрела пронзила ей сердце.

Он зажмурился и снова открыл глаза, устремив их в огонь.

— Да. Моя… но вы не знаете, как это было. Я, со сломанной ногой, только что бежал из города. Я хотел спасти ее, но не мог даже слезть с коня. Когда я въехал на холм, ее уже привязывали к столбу на вершине костра…

— Я не хочу этого слышать!

— Если бы я даже добрался до нее, то спасти бы не смог, — продолжал Эррин. — Она сгорела бы на медленном огне или задохнулась от дыма. Как поступили бы вы на моем месте, Шира?

— Все эти люди вокруг, — прошептала девушка, — ведь она многих из них знала. Она раздавала бедным в Макте еду и деньги, а они веселились, когда ее вели на костер — мы слышали об этом в Пертии. И они взревели от ярости, когда вы лишили их такого удовольствия. Что делает людей такими? Как могут они быть так жестоки, так злы?

— Не могу вам на это ответить. Несколько недель назад от меня сбежал мальчишка-раб, купленный мною в дар герцогу. Я снарядил погоню, а когда ему почти уже удалось уйти, послал стрелу ему в спину. Зачем? Кто знает? Он был моим и ослушался меня. Я не хотел, чтобы он ушел в лес, и обрек его на одинокую смерть. С тех пор я не переставал думать об этом. Я не могу объяснить своего поведения — и ни один человек, присутствовавший при казни Дианы, не может объяснить своего.

— Вы уверены, что тот юноша умер?

— Нет, но стрела вошла глубоко.

Они помолчали, и Шира заговорила снова:

— Просто не верится, как быстро способен измениться мир. Я четыре года училась в Фурболге, где бывала на балах и празднествах. Даже с королем встречалась. Он высок и еще не стар, но глаза у него странные, холодные. Мне не понравился ни он, ни его новые рыцари, о них ходят самые разные слухи. Одни говорят, что это демоны из потустороннего мира, другие — что это чародеи, приносящие человеческие жертвы на своем тайном алтаре. А потом начался этот ужас — аресты, казни, вопящие на улицах толпы. Прежде я без страха гуляла ночью по Душистой Аллее, помните ее?

— Да. Приют влюбленных, она обсажена розами и другими цветами до самого Королевского парка.

— В последний год моего пребывания в Фурболге по ней никто уже не гулял. Там исчезли бесследно четыре женщины, а еще две подверглись насилию. Аллея стала опасным местом. А убийства, а грабежи? Дня не проходило без известий о новых бесчинствах, но дворянское сословие и тут ничуть не обеспокоилось. Затем начались перемены во дворце. Король созвал всех на пир; мы пришли с опозданием и увидели, что весь чертог уставлен ложами, на которых предавалось любви множество пар. Раб у дверей сказал моему дяде, что с женами оставаться никому не позволяют: надо найти себе другую даму.

Мы незаметно ушли. После этого дядя отправил меня к Диане, и мы с ней задумали бежать из страны.

— Король превратил свой дворец в публичный дом? — воскликнул Эррин. — И знать покорилась этому?

— Четверых, кто выступил против этого разврата, позднее обвинили в измене. Тогда-то королевский боец Элодан отказался от своей службы и бросил вызов красному рыцарю Карбри. Мы тогда уже были в дороге, но слышали об этом поединке.

— Да, Карбри мне рассказывал. Мир отказался от рассудка в пользу безумия.

— Не мир, Эррин. Только Габала.

— Быть может, Картан сумеет собрать достаточно сильную армию.

— Нет, не сумеет, — с жаром возразила Шира. — Цитаэрон далеко, и к чему это, если у нас уже есть своя армия? Вы ведь слышали о Лло Гифсе. Действовать надо сейчас, Эррин. Не через год и не через десять лет — сейчас!

— Этот человек — простолюдин. Не может быть, чтобы вы говорили серьезно.

— Простолюдин? Лучше уж подчиняться честному простолюдину, чем безумному королю. И его армия будет расти еще быстрее, если к нему придут такие люди, как вы.

— Я много слышал об этом легендарном убийце своей жены, но никакой армии в глаза не видел. Из кого она может состоять? Из воров, разбойников, злодеев? Если они даже покончат с ужасами правления Ахака, не будет ли их царство еще ужаснее?

— Когда я была маленькая, в нашем поместье случился пожар, и лесники пустили ему навстречу другой, спаливший все на своем пути. Первый пожар, не получив пищи, угас, и угроза миновала. Через несколько лет никому бы в голову не пришло, что здесь прокатились две огненные стены.

— Без толку, — сказал вошедший в пещеру Убадай, — конь убежал, и я видел волчьи следы. Уходим.

— Обратно в Пертию? — грустно спросила Шира.

— Нет, — ответил Эррин. — К Лло Гифсу.

— Час от часу не легче, — проворчал Убадай.

12

Лемфада лежал в теплом углу хижины, укрытый толстым шерстяным одеялом, с вышитой подушкой под головой. Под тихий разговор Элодана и Гвидиона он вошел в Желтый Цвет. Ему не терпелось увидеть цвет своей жизни. Кем он будет: целителем, чародеем, провидцем или мастером: Лемфада закрыл глаза и ощутил тепло Желтого. Тело его утратило вес: он точно купался в теплом море, поднимаясь в то же время вверх. В Желтом он плавал уже много раз, но теперь его влекло все выше и выше. Желтый постепенно превратился в Золотой. Лемфада широко раскрыл глаза. Небо переливалось всеми цветами — Красным, Зеленым, Белым, Синим, Черным, Фиолетовым — и Золотым. Они мерцали, сплетались, и Лемфада плыл по волшебной реке высоко над лесом. Сначала он испугался и хотел вернуться, но Золотой вселил в него покой, и юноша доверился ему.