Царь Каменных Врат - Геммел Дэвид - Страница 42

— И что же ты предлагаешь?

Торн усмехнулся своей кривой ухмылочкой.

— Я не генерал, Черная Маска. Предлагать — твоя забота!

15

Кафас отошел от палаток и расстелил свой черный плащ на сухой земле. Он снял черный шлем и опустился на землю. Звезды светили ярко, но Кафас не видел их. Прохлада и покой ночи вызывали в нем ненависть. Он тосковал по Храму, по оргиям в чаду дурмана. По музыке застенка и сладостным мольбам жертвы. Веселья — вот чего недоставало ему в этой пустыне.

Между палачом и жертвой возникают особые отношения. Сперва вызов и ненависть. Потом слезы и вопли. Потом мольба. И наконец, когда дух уже сломлен, рождается нечто вроде любви. Кафас громко выругался и встал, возбужденный и злой. Из сумки на боку он достал длинный лист лорассия, скатал его в комок, сунул в рот и стал медленно жевать. Скоро сок ударил в голову, и Кафас поплыл, проникая в сны спящих солдат и тягучие голодные мысли барсука, затаившегося в подлеске. Кафас отгородился от всего этого и направил память к недавнему прошлому, когда в застенок привели маленькую девочку...

Но тут ему стало не по себе, и он рывком вернулся к действительности, вперив глаза в лесной мрак.

Впереди возник яркий огонек — он мерцал, постепенно принимая очертания воина в серебряных доспехах. Дуновение Духа слегка шевелило полы его белого плаща.

Кафас закрыл глаза и вылетел из тела, вооруженный черным призрачным мечом и темным щитом. Воин отразил его удар и отступил на шаг.

— Поди сюда и умри, — бросил Кафас. — Двенадцати вашим уже конец — ступай же вслед за ними.

Воин молчал, и сквозь прорезь его серебряного забрала виднелись только голубые глаза. Их спокойная уверенность проникла в сердце Кафаса, и щит Храмовника съежился.

— Ты не можешь тронуть меня! — визгливо прокричал Кафас. — Дух сильнее Истока. Ты бессилен! — Воин покачал головой. — Будь ты проклят! — Щит исчез совсем, и Кафас, взмахнув мечом, бросился вперед.

Аквас с легкостью отразил удар и погрузил свой меч в грудь Храмовника. Черный рыцарь ахнул, когда ледяной клинок рассек его призрачную плоть, и душа его погасла, как свеча, а за ней умерло и тело.

Аквас вернулся в собственное тело, которое ожидало его в двух сотнях шагов от места схватки, и повалился на руки Декадо и Катана.

— Все Храмовники, несущие караул, мертвы, — сказал он.

— Молодец! — похвалил Декадо.

— Зло, исходящее от них, изнурило меня. Даже прикосновение к ним навлекает на человека проклятие.

Декадо молча отошел к Ананаису, стоявшему наготове с сотней воинов. Слева ждал, присев на корточки, Торн, справа — Галанд. Пятьдесят воинов были из числа легионеров. Ананаис не очень-то полагался на них. Он доверял чутью Декадо, но к прозорливости Тридцати по-прежнему относился скептически. Нынче ночью он проверит, насколько надежны эти легионеры. Пока что в их вооруженном соседстве он чувствовал себя неуютно.

Он вывел свой отряд на опушку. Впереди виднелись сто палаток дельнохского гарнизона, на шесть человек каждая. За ними — огражденный веревками загон для лошадей.

— Брейт нужен мне живым — и лошади тоже нужны, — прошептал Ананаис. — Возьми полсотни человек, Галанд, и уведи коней. Остальные — за мной!

Низко пригнувшись, он двинулся вперед, и воины в темных доспехах последовали за ним.

У палаток отряд разделился — бойцы тихо приподнимали входные полотнища и проникали внутрь. Кинжалы рассекали глотки спящих, и они умирали, не издав ни звука. Какой-то солдатик, вышедший по нужде, увидел прямо перед собой гиганта в черной маске, а за ним еще двадцать человек. Солдат вскрикнул... и умер.

Из палаток стали выскакивать дельнохцы с мечами. Закипела схватка. Ананаис срубил двоих и выругался. Шатер Брейта был прямо перед ним — белый конь на синем шелке, эмблема дренайского посла.

— Ко мне, Легион! — взревел Ананаис и бросился вперед. Он увернулся от копья, выставленного ему навстречу, и, описав мечом крутую дугу, сокрушил ребра копейщика. Отдернув полотнище, он шагнул в палатку. Брейт спрятался под кроватью, но Ананаис выволок его за волосы и швырнул наружу. К ним подбежал Торн.

— У нас небольшое затруднение, Черная Маска. Пятьдесят легионеров сомкнулись вокруг палатки Брейта, а на них напирали дельнохские воины, ожидающие только приказа, чтобы вступить в бой. Ананаис вздернул Брейта на ноги и вывел вперед.

— Прикажи своим людям сложить оружие, не то я перережу твою хилую глотку.

— Хорошо, хорошо, — пролепетал старик, воздев руки. — Люди Цески, сложите оружие. Моя жизнь имеет слишком большую ценность, чтобы бросаться ею. Дайте им уйти. Я приказываю!

Вперед вышел Черный Храмовник.

— Что проку от тебя, старик? Ты должен был выманить этих псов из их логова, но потерпел неудачу. — Он взмахнул рукой, и черный кинжал, пролетев по воздуху, вонзился Брейту в горло. Старик пошатнулся и рухнул на колени. — Взять их! — вскрикнул Храмовник, и дельнохцы ринулись в бой. Ананаис рубил направо и налево — враги вились вокруг него, точно мотыльки вокруг свечи. Оба его меча мелькали так, что глаз не успевал уследить. Легионеры тоже держались стойко, и старина Торн умело орудовал клинком.

Грохот копыт внезапно заглушил лязг стали — в схватку вступили свежие силы, и дельнохцы дрогнули. Отряд Галанда, обратившийся в конницу, обрушился на них сзади. Ананаис, дав своим команду наступать, ринулся вперед. Чей-то клинок вонзился ему в бок. Он зарычал и ответным ударом сбил с ног противника. Декадо направил коня к Ананаису, протягивая левую руку. Ананаис ухватился за нее и вскочил на лошадь позади друга. Легионеры следовали его примеру, и скодийцы галопом покидали лагерь. Ананаис оглянулся, ища Торна, и увидел его за спиной у Галанда.

— Молодчага старик! — крикнул Черная Маска.

Декадо промолчал. Он только что получил сообщение от Балана, в чью задачу входило вести наблюдение за Дренаном на предмет выступления главных сил Цески.

Новости не сулили ничего хорошего — Цеска не терял времени даром.

Полулюды уже двинулись в поход, и Тенака-хан явно не успеет до их прихода привести своих надиров.

По словам Балана, армия прибудет к долинам Скодии через четыре дня.

Тенака сможет разве что отомстить за товарищей — нет такой силы на свете, которая способна сдержать чудовищ Цески.

Ананаис въехал в город, прямо держась в седле, хотя усталость камнем давила на него. День и две ночи он провел в разговорах со своими помощниками и командирами отрядов. Многие начальники, извещенные о броске Цески, советовали скрыть это от бойцов, опасаясь паники и дезертирства, но Ананаис никогда не был сторонником подобного образа действий. Люди, идущие на смерть, имеют право знать, что их ожидает.

Как же он, однако, устал.

Прошло всего два часа, как рассвело, и в городе было тихо, но дети уже играли на улицах и глядели во все глаза на Черную Маску. Его конь поскользнулся на мокром булыжнике — Ананаис вздернул голову вороного вверх и потрепал его по шее.

— Что, парень, притомился не хуже меня?

Из палисадника вышел лысый коренастый человек с красным сердитым лицом.

— Эй ты! — окликнул он.

Ананаис придержал коня, и старик подошел к нему, сопровождаемый стайкой ребятишек.

— Ты хочешь мне что-то сказать, приятель?

— Я тебе не приятель, проклятый мясник! Я хочу только, чтобы ты посмотрел на этих вот детей.

— Уже посмотрел — славные ребятишки.

— Славные, да. И отцы у них были славные, а теперь вот гниют в Улыбке Демона. А чего ради? Чтобы дать тебе поиграть своим блестящим мечом?

— Ты все сказал?

— Черта с два! Что будет с этими детьми, когда придут полулюды? Я был солдатом и знаю: этих тварей остановить нельзя — они придут сюда, в город, и никого не оставят в живых. Что будет тогда с этими детьми?

Ананаис тронул коня каблуками, и тот двинулся вперед.

— Вот-вот! — завопил старик. — Уехать проще, чем ответить. Но запомни их лица — слышишь?