Царь Каменных Врат - Геммел Дэвид - Страница 38

Дверь отворилась. Вошел Басурман. Он улыбнулся и сел на широкий кожаный стул. При свете фонаря он казался огромным, и его плечи не уступали шириной спинке стула. Он под стать тем, другим, подумал Муха, ему бы горы двигать.

— Пришел проводить меня? — нарушил молчание молодой человек.

Чернокожий покачал головой.

— Я еду с тобой.

Муха испытал громадное облегчение, но виду не показал.

— Почему?

— А почему бы нет? Я люблю ездить верхом.

— Известно тебе, в чем состоит моя задача?

— Ты должен взять крепость и открыть ворота воинам Тенаки.

— Это не так просто, как кажется с твоих слов. — Муха сел на кровать. Меч запутался между ногами, пришлось его поправлять.

— Не беспокойся, ты что-нибудь да придумаешь, — ухмыльнулся Басурман. — Когда ты едешь?

— Часа через два.

— Не будь суров к себе, Муха, пользы от этого никакой. Я знаю, задача тебе предстоит нелегкая. В Дрос-Дельнохе шесть крепостных стен и замок. Там размещено больше семи тысяч воинов и с полсотни полулюдов. Но мы сделаем, что сможем. Тенака говорит, у тебя есть план.

— Как мило с его стороны! — хмыкнул Муха. — Он придумал этот план давным— Давно и ждал, пока до меня тоже дойдет.

— Расскажи, в чем суть.

— Есть такой народ — сатулы. Обитающие в горах и пустыне, они свирепы и независимы. Веками они боролись с дренаями за права на Дельнохский хребет. Во время Первой Надирской войны они помогли моему предку, Бронзовому Князю, и взамен он отдал им эту землю. Я не знаю, сколько их всего. Может, тысяч десять, а может, и меньше. Но Цеска нарушил договор, и пограничные стычки начались снова.

— И ты хочешь обратиться к ним за помощью?

— Да.

— Но без особой надежды на успех?

— Верно подмечено. Сатулы всегда ненавидели дренаев, и доверия между нами нет. Хуже того — они и надиров не выносят. И даже если они согласятся помочь, каким манером я потом выставлю их из крепости?

— Все по порядку, Муха.

Муха встал и снова чуть не упал из-за меча. Отстегнув ножны, он швырнул их на кровать.

— По порядку? Ладно. Рассмотрим все по порядку. Я не воин и плохо владею мечом. Никогда не бывал солдатом. Война пугает меня, и я мало что смыслю в тактике. Я не вожак — мне стоило бы большого труда убедить голодных пойти со мной на кухню. Которую из этих трудностей будем решать первой?

— Сядь, мальчик. — Басурман подался вперед, положив руки на подлокотники стула. Муха сел, понемногу остывая. — А теперь послушай меня. У себя на родине я король. Я взошел на трон по трупам и первым из своего рода завладел Опалом. Когда я был молод и исполнен гордыни, один старый жрец сказал мне, что за свои преступления я буду гореть в аду. Я велел моим воинам сложить костер из множества древесных стволов. К нему нельзя было подойти ближе чем на тридцать шагов, и пламя его достигало небес. Тогда я приказал воинам погасить огонь. Десять тысяч человек бросились в пламя и потушили его. «Если я и отправлюсь в ад, — сказал я жрецу, — мои люди пойдут со мной и погасят адское пламя». Мое королевство простиралось от великого Моря Душ до Лунных гор. Я пережил все: яд в вине и кинжал в спину, фальшивых друзей и благородных врагов, измену сыновей и чуму, приходящую каждое лето. И несмотря на все это, я иду за тобой, Муха.

Муха сглотнул, глядя, как пляшут блики фонаря на лице, словно вырубленном из черного дерева.

— Но почему? Почему ты это делаешь?

— Потому что так надо. Сейчас я скажу тебе великую истину, и если у тебя достанет мудрости, ты примешь ее в свое сердце. Все люди глупы. Они полны страха и неуверенности, и это делает их слабыми. Другой всегда кажется нам сильнее, увереннее и способнее. И это ложь худшего рода, ибо лжем мы самим себе.

Взять хоть тебя. Входя сюда, я был твоим черным другом Басурманом — большим, сильным и приветливым. А кто я теперь? Дикарский король, стоящий неизмеримо выше тебя? И тебе стыдно, что ты поделился со мной своими мелочными сомнениями? — Муха кивнул. — Но вправду ли я король? Правда ли я послал своих воинов в огонь? Ты не можешь этого знать! Ты прислушиваешься к голосу своего несовершенства и веришь мне — а стало быть, ты в моей власти. Если я сейчас выхвачу меч, ты умрешь!

Я же, глядя на тебя, вижу умного, отважного молодого человека, хорошо сложенного и в расцвете сил. Ты мог бы быть князем убийц, самым опасным воином на свете. Мог бы быть императором, полководцем, поэтом...

Не вожак, говоришь? Вожаком может стать любой, ибо всякий человек хочет одного: чтобы его вели.

— Я не Тенака-хан, — сказал Муха. — Мы с ним разной породы.

— Повтори мне это через месяц — но до тех пор играй свою роль. Ты сам удивишься количеству людей, одураченных тобой. Не высказывай своих сомнений вслух! Жизнь — это игра, Муха, вот и играй.

— А почему бы и нет? — усмехнулся Муха. — Но скажи мне — ты правда послал своих людей в огонь?

— Скажи мне сам. — Черты Басурмана отвердели, и глаза поблескивали при свете лампы.

— Нет, не делал ты этого.

— Правда твоя! — осклабился Басурман. — Я велю приготовить лошадей на рассвете — тогда и увидимся.

— Смотри запаси побольше медовых коврижек, Белдер их любит.

— Старика мы не возьмем, — заявил Басурман. — От него нет никакого проку, и духом он ослаб. Пусть остается дома.

— Раз ты едешь со мной, так слушай, что тебе говорят, — рявкнул Муха. — Лошадей должно быть три, и Белдер отправится с нами.

Чернокожий вскинул брови и развел руками.

— Слушаюсь, — сказал он, открывая дверь.

— Ну как? — спросил Муха.

— Неплохо для начала. Увидимся утром.

Басурман вернулся к себе в мрачном расположении духа. Взвалив на кровать свой огромный мешок, он выложил оружие, которое собирался взять с собой: два охотничьих ножа, острых как бритвы; четыре метательных ножа, носимых на перевязи; короткий обоюдоострый меч и такой же топорик, который он приторочит к седлу.

Раздевшись донага, он взял флакон с маслом и стал натираться, погружая пальцы в бугры мускулов на плечах. Сырой воздух запада дурно сказывался на его костях.

Мысли его обратились к прошлому. Он снова чувствовал жар костра и слышал крики воинов, бросавшихся по его приказу в огонь.

Тенака спускался с горы на покатую вагрийскую равнину. Солнце вставало над его левым плечом, а над головой собирались тучи. Ветер развевал его волосы, и на душе был покой. Несмотря на громоздившиеся впереди трудности, он чувствовал себя свободным и ничем не обремененным.

Должно быть, это из-за надирской крови ему плохо в городе, среди высоких стен и закупоренных ставнями окон. Ветер подул сильнее, и Тенака улыбнулся.

Завтра смерть устремится к нему на конце стрелы, но сегодня... сегодня все чудесно.

Мысли о Скодии он выбросил из головы — пусть этим мучаются Ананаис и Райван. Муха теперь тоже отвечает за свою долю и едет навстречу своей судьбе. Все, что может сделать он, Тенака, — это выполнить свою часть задачи.

Он вернулся памятью к детству, проведенному в степях. Копье, Волчья Голова, Зеленая Обезьяна, Каменная Гора, Похитители Душ. Множество станов, множество земель.

Первенство племени Ульрика признавали повсюду: его воины были Владыками Степей, Зачинателями Войны. Волчья Голова славилась своей свирепостью в бою. Но кто правит волками теперь? Джонгир, конечно, давно умер.

Тенака вспомнил товарищей детских лет.

Острый Нож, скорый на гнев и неохотно прощающий, хитрый, находчивый и честолюбивый.

Абадай Всезнайка, скрытный и приверженный тайной науке шаманов.

Цзубой, прозванный Черепом с тех пор, как убил врага и поместил его череп на луку седла.

Все они — внуки Джонгира и потомки Ульрика.

Лиловые глаза Тенаки стали блеклыми и холодными, когда он припомнил эту троицу. Каждый из них в свое время усердно выказывал ненависть к полукровке.

Абадай, самый злобный, пытался даже отравить Тенаку на празднике Длинных Ножей. Шиллат, бдительная мать, заметила, как он подсыпал порошок в чашу ее сына.