Искатели злоключений. Книга 2 - Каришнев-Лубоцкий Михаил Александрович - Страница 26

Глава сорок четвертая

Не откладывая дела в долгий ящик, фрау Пустель приказала нам приступить к работе немедленно.

– Вы ведь не хотите лечь спать голодными? – спросила она, вручая Кракофаксу старинный гребень для расчесывания волос, мне большую сковородку, а Пугаллино два дырявых ведра. – До полночи, правда, еще далеко, сейчас только полдень, но время, увы, летит так быстро, что вы даже не успеете заметить, как наступит пора садиться ужинать.

– А обедать? – поинтересовался дядюшка, вертя в руках гребешок и поглядывая на огромного черного кота, дремавшего на продавленном кресле. – Когда у вас обед, фрау…

– Фрау Пустель, – представилась нам старушка и одарила нашу компанию «обворожительной» улыбкой. – У МЕНЯ обед в пять часов вечера, – сказала она, сделав ударение на словах «у меня». – А вот у вас обеда не будет. Зато часам к одиннадцати вы получите роскошный ужин из трех блюд: запеченную брюкву в собственном соку, пюре из брюквы и брюквенный кисель! Правда, кисель у меня без сахара, но расстраиваться не нужно: я дам вам его по целой чашке – фрау Пустель еще никто не называл жадиной!

– Вот это мы влипли… – прошептал Пугаллино упавшим голосом и поплелся, гремя ведрами, к выходу.

– Влип я, а вы из-за меня страдаете, – вздохнул Кракофакс и вытер платочком скупую мужскую слезу, предательски скатившуюся из левого глаза. – Не нужно мне было гладить этого гусака, пропади он пропадом!

– Ну-ну, – прикрикнула на него хозяйка дома, – еще сглазите! Ступайте к Кугелю и займитесь делом: бедняжка давно вас заждался!

И фрау Пустель подтолкнула дядюшку к креслу с котом. А мне приказала:

– Испеки по-быстрому из кукурузы лепешку, что-то я проголодалась. А Кугелю свари кашку. Да не жалей молока, а то мой котик обдерет тебя до костей – он у меня такой обидчивый!

Услышав последние слова злой колдуньи, Кракофакс принялся старательно вычесывать шелковистую щерстку чернявого нахала, разлегшегося на кресле во всю длину. При этом он то и дело выдергивал из гребня кошачьи волоски и с благоговением складывал их на столик, тихонько приговаривая: «Прекрасная шерсть, просто прекрасная! Такую шерсть и выбрасывать не хочется!»

Смотреть на подобное унижение близкого родственника у меня не было ни сил, ни желания. И я отправился на кухню кулинарничать. Подойдя к полке с крупами, я взял металлическую банку, на которой крупными печатными буквами было написано: «КУКАРУЗА». Покачал укоризненно головой и открыл крышку. Старая ведьма крутилась рядом со мной, поэтому я спросил у нее на всякий случай:

– Может быть, не стоит возиться с лепешкой? Давайте я приготовлю вам поп-корн!

– Поп-корн? – переспросила фрау Пустель. – Хорошо, делай поп-корн!

Я поставил на огонь сковородку и, когда она достаточно нагрелась, вывалил на нее горсть кукурузных зерен и принялся тщательно их перемешивать деревянной лопаточкой. Вскоре зерна стали подпрыгивать вверх, щелкая словно холостые ружейные выстрелы, и раскрываясь подобно цветочным бутонам.

– Что это они так скачут на сковороде? – удивилась фрау Пустель, тоже подпрыгивая на месте при каждом громком хлопке. – Не нравится, что их поджаривают?

– Напротив, они просто счастливы! – гася улыбку, ответил я. – Превратиться из обычных кукурузных зерен в отборный поп-корн для великой волшебницы не всякому удается. Вот они и взлетают до небес от огромной радости!

Приготовив для хозяйки дома угощение, я взялся за варку каши. Вскипятил молоко, перелил его в глиняный горшок и стал сыпать из банки манную крупу, тщательно помешивая варево ложкой. На полке в шкафу кроме этого горшочка стоял еще один, но он был весь в глубоких трещинах и пользоваться им, конечно, было нельзя. Из любопытства и чтобы поддержать нашу беседу, я спросил у фрау Пустель:

– Зачем вы храните эту развалину? На нем ведь живого места нет!

– Он дорог мне как память, – вздохнула старая ведьма и нежно погладила ладошкой разбитую посудину. – Когда-то он умел варить кашу по первому требованию. Скажешь ему: «Горшочек, вари!», он и сварит кашки, сколько пожелаешь. Но однажды – о, будь проклят этот черный день! – он узнал о своем собрате, который умел угольки, насыпанные в него, превращать в золотые монеты. И тогда мой горшочек лопнул от зависти!

– Его можно понять… – донесся из комнаты тяжелый вздох Кракофакса (старик по своей привычке подслушивал чужой разговор). Помолчав немного, дядюшка как бы невзначай спросил: – А где сейчас находится тот горшок? Ну, тот, который угли превращает в монеты?

– У трехглавого дракона на острове Борнео, – ответила колдунья и, выглянув из кухни в комнату, с усмешкой поинтересовалась у дядюшки: – Хотите к нему съездить?

– Нет-нет, – испугался Кракофакс, – нам и здесь хорошо! У вас такой замечательный котик!

Погасив огонь, я снял горшок с плиты.

– Сейчас остудим кашку, и Кугель может ей полакомиться.

– Надеюсь, ты не станешь кормить его из грязной миски? – посмотрела на меня фрау Пустель. – Помой ее с песочком и вытри полотенцем. Кугель у меня такой чистюля!

Решив терпеть все издевательства до тех пор, пока хватит моих сил, я послушно взял покрытые плесенью кошачьи тарелки и вышел из хижины наружу. Увидел Пугаллино, таскающего на огород воду в дырявых ведрах, и грустно подумал: «Нужно что-то делать… Еще день-два, и мы потеряем друг к другу всякое уважение. А жить без него нельзя даже бывшему огородному пугалу. Тем более – пуппетроллям!».

Глава сорок пятая

Нет, все-таки я родился в рубашке! Недаром мой дядюшка время от времени мне говорил: «Ты счастливчик, Тупси. Из любой передряги ты выходишь живым и невредимым. Другой на твоем месте…». Впрочем, хватит писать о себе лестные слова, тем более, что счастливчиками на этот раз оказались мы все трое.

Вечером, когда солнце еще высоко стояло над соснами Фурхтбарвальда, старушке ведьме вздумалось послушать последние новости. Телевизора и радиоприемника у нее не было, да она в них особо и не нуждалась. Раскрыв настежь окошко, фрау Пустель достала из шкафчика рупор, в который капитаны морских и речных судов обычно отдают команды матросам и кочегарам, прислонила его к правому уху и высунулась из хижины наружу.

– Так… Так-так… – прошептала любопытная старушонка, прислушиваясь к лесным голосам и шорохам. – Пока ничего интересного…

Но вдруг она напряглась и настороженно замерла, а мне, убиравшему в ее комнате накопленные груды мусора, даже погрозила кулаком. Пришлось на время прекратить увлекательное занятие и тоже замереть в позе охотничьей собаки, вынюхивающей на болоте дичь.

Наконец фрау Пустель прервала молчание и тихо произнесла, обращаясь к себе самой:

– Все-таки он приехал… Терпеть не могу, когда эти добрые волшебники начинают вмешиваться в наши дела! Ну, я ему устрою «встречу с оркестром»…

И злая ведьма влезла обратно в хижину, швырнула на пол ни в чем не повинный рупор и поддала его ногой. После чего нацепила на голову дырявую соломенную шляпку с засохшим от тоски искусственным цветком и выбежала на улицу, успев на прощанье выкрикнуть очередной приказ:

– Чтоб к полночи и ужин, и завтрак были готовы! Иначе я вас в порошок сотру!

– Мррак… – мучительно простонал, перевертываясь во сне с боку на бок, Кугель. – Мррак…

– Золотые слова! – подобострастно прошептал мой дядюшка и сдул с кота нахальную пылинку, осмелившуюся сесть на круглый кошачий лоб. – Мрак и ужас! И неизвестно, когда они закончатся!

«Надеюсь, что скоро», – подумал я и выскочил следом за ведьмой из хижины. Бормотанье старухи-колдуньи очень меня взволновало, я догадался, что она бормочет о Гэге. Поэтому я решил во что бы то ни стало ей помешать устроить доброму волшебнику какую-нибудь каверзу и ринулся за коварной фрау Пустель, не страшась ее угрозы погибнуть в страшных корчах.

К счастью, бежать мне пришлось недолго. Не пройдя и четверти мерхенмили, старая ведьма вдруг остановилась и оглянулась назад. Но меня она не увидела: я успел заблаговременно превратиться в невидимку – так, на всякий случай… Не заметив за собой хитрого преследователя, фрау Пустель двинулась дальше. И вскоре свернув за пышный куст боярышника, оказалась у красивого деревянного домика с черепичной крышей. Пока она поднималась по ступенькам к входной двери, дергала за привязанный к дубовому косяку колокольчик и ждала, когда ей откроют, я поспешил устроиться поудобнее в кустах, чтобы иметь возможность без всякого риска наблюдать за происходящим у незнакомого дома.