Искатели злоключений. Книга 2 - Каришнев-Лубоцкий Михаил Александрович - Страница 24

А я добавил:

– Только мы тогда приедем не на машине, а на танке. То-то мы все повеселимся!

Кракофакс тоже хотел было прокричать что-нибудь злое и обидное в адрес коварных грабителей, но подходящих слов сразу не нашел и сердито махнул рукой:

– Черт с ними, с этими чертями! От них другого и ждать-то было нельзя. А мы им доверились, словно дети, вот и получили урок. Теперь будем умнее!

Глава сорок первая

Не знаю, стал ли я умнее после приключения с лесными чертями – может быть, и стал, каких чудес не бывает на свете! – но вот о дядюшке с полной уверенностью заявляю: Кракофакс после этого случая не поумнел ни капельки! Вам нужны доказательства? Пожалуйста, вот они.

Не успели мы удалиться от стойбища дикого лесного племени на приличное расстояние, как мой близкий родственничек умудрился совершить подряд две ужасных ошибки. Для «разминки» он взял и загубил покаянное письмо колдуньи Скорпины. Загубил, можно сказать, собственными руками, хотя и не коснулся его даже пальцем.

Вот как это случилось. Пройдя одну мерхенмилю строго на восток, мы уперлись в узкую и, как нам показалось, мелководную речку.

– Не станем же мы ее обходить! – воскликнул дядюшка и, подойдя поближе к воде, снял с ног туфли, носки и принялся закатывать брюки выше колен.

– Возвращаться назад мы уж точно не будем, – поддакнул ему Пугаллино и тоже стал готовиться к переправе через реку.

Спорить с двумя отчаянными смельчаками я не отважился и лишь недовольно буркнул, сбрасывая на песок свои клоунские ботинки:

– А вдруг здесь все-таки глубоко? Нырнем и не вынырнем…

– Не считай себя умнее родного дядюшки! – фыркнул Кракофакс и взял в руки валявшуюся на берегу длинную, тонкую корягу. – Ступайте за мною след в след и ничего не бойтесь!

Держа в зубах за шнурки туфли, отважный лоцман пустился через реку вброд, тыча в дно перед собой корявым шестом. Мы – Пугаллино и я – тоже вцепились зубами в свою обувь и мелкими шажками побрели за дядюшкой – след в след, как он и приказывал.

До противоположного берега оставалось всего каких-нибудь сто мерхендюймов, когда хвастливый старик-пуппетролль не выдержал и, не выпуская из цепких челюстей туфель, гордо прошамкал:

– Ну што я вам шкажал! Тут шабачке по колено…

Он не договорил и с головой ухнул в подводную яму. Я попробовал было схватить дядюшку за мелькнувшее перед моими глазами ухо, но поймал только всплывшую на поверхность шляпу. Чуть позже из глубоких пучин всплыл вслед за шляпой и путеводный жезл Кракофакса – кривая коряга. Булькнули воздушные пузырьки, и все успокоилось. «Неужели он утонул?!» – подумал я с ужасом и в растерянности взглянул на Пугаллино. Мой приятель тоже стоял в замешательстве и не знал, что предпринять: то ли броситься в темную пучину вылавливать горе-лоцмана, то ли вернуться к берегу, с которого мы начали свой скорбный путь.

К счастью, сам Кракофакс вывел нас вскоре из столбняка: не прошло и минуты с его молниеносного погружения в омут, как он появился из воды у противоположного берега. Ухнув в яму, наш бравый старикан не отступил назад, а продолжил движение вперед, но уже под водой. И в тот момент, когда мы с Пугаллино собрались было начать его оплакивать, он как раз достиг заветной цели.

– Штупайте шмелее, – прошамкал дядюшка, оборачивая к нам голову и не выпуская из зубов туфли, из которых ручьем стекала вода и выпрыгивали маленькие лягушата. – Шуть-шуть ишкупаечесь – только и вшего!

Обрадованный тем, что Кракофакс не утонул, мы с Пугаллино ринулись по его «следам». И вскоре оказались рядом с дядюшкой на мягкой зеленой травке.

– Подумаешь, немного промокли, – сказал Пугаллино, снимая одежду и тщательно ее выжимая, – зато от лесных чертей подальше ушли. Сюда они наверняка не сунутся, можете мне поверить!

– Глупые они, что ли, – в омут лезть! – поддержал я своего дружка и ловким щелчком сбил у себя с носа нахального жучка-плавунца. – Лесные черти – такие хитрюги!

В ответ на мою обидную реплику дядюшка сердито закашлял и стал снимать тяжелый, пропитанный насквозь тинистой влагой, сюртук. Но вдруг испуганно ахнул и схватился рукой за сердце.

– Тебе плохо? – встревожился я ни на шутку. – Скажи нам скорее, дядюшка!

– Очень, очень плохо… – прошептал побледневший, как мел, Кракофакс, и его дрожащая рука переползла во внутренний карман сюртука и вытащила оттуда мокрую бумажку, с которой стекала фиолетовая водичка. Свободной рукой дядюшка побровал поймать эти цветные капельки, но они, проскальзывая у него между пальцев, тихо падали на землю, издавая чуть слышное «кап… кап… кап…». И тут же уходили в рыхлую почву, не оставляя на память о себе даже малейшего следа.

– Какой ужас… – прошептал снова дядюшка, разворачивая бумажный лист и не находя в нем ни одного уцелевшего слова. – Весь текст покаянного письма госпожи Скорпины смыло водой! Теперь волшебник Гэг нам ни за что не поверит, и мы не получим от злюков обещанной награды!

– А почему это он нам не поверит? – переспросил я дядюшку, слегка даже обидевшись на него за такие речи. – Мы дадим волшебнику Гэгу честное слово, и он нам поверит!

– Ты думаешь, честное слово пуппетролля чего-то стоит? – посмотрел на меня Кракофакс изучающим, цепким взглядом. И сам же ответил: – Разумеется, оно чего-то стоит. Но вряд ли оно потянет на драгоценную жемчужину с кучей золотых монет впридачу. Я сам бы дал за него не больше двух гнэльфдингов – что же говорить о других!

Пока мы с дядюшкой спорили о стоимости честного пуппетролльского слова, Пугаллино успел развесить свою одежду на кустиках для просушки и теперь отдыхал, полеживая на мягкой травке и разглядывая у себя над головой голубое небо. Увидев этого «курортника», нам стало слегка завидно и мы тоже поспешили к нему присоединиться. Это было так здорово – лежать, ничего не делая, и только изредка поплевывать в проплывающие над тобой облака!

Но, как известно, все хорошее быстро кончается. Не успели мы толком отдохнуть и расслабиться, как мой дядюшка сотворил вторую ужасную глупость. И все из-за своей проклятой жадности, будь она трижды неладна!

Глава сорок вторая

Итак мы лежали на травке и поглядывали в проплывающие в небе курчавые облака. И вдруг мы услышали неподалеку от себя какие-то тихие, подозрительные звуки. Казалось, что-то кто-то напевает себе под нос немудреную песенку: «Га… Га-га-га… Га… Га-га-га…». Тут же мы все трое, как по команде, вскочили на ноги.

– Кажется, это – гусь! – прошипел, подражая невольно забредшей к нам птице, Кракофакс и стал торопливо одеваться и обуваться. – Давненько я не пробовал жареной дичи! Теперь попробую!

Мой дядюшка по своей дурной привычке как всегда преувеличил: только вчера вечером мы так наугощались у лесных чертей всякой всячины, что даже сейчас нам с Пугаллино совсем не хотелось есть. Тем более, чужого гусака. Однако мы тоже поспешно оделись и обулись и бросились вслед за неугомонным пуппетроллем.

Влетев стрелой на пригорок – именно оттуда доносилось тихое и довольное «га-га-га», – мы остановились как вкопанные: на лужайке, в каких-нибудь двадцати-двадцати пяти мерхендюймах от нас, мирно пасся большой, упитанный гусь. Но не простой – серый, с белой грудкой и белым животом, – а золотой, сверкающий словно солнце ослепительным оперением невиданный красавец. Кракофакс стоял рядом с ним ни жив, ни мертв, и только по алчному взгляду бегающих туда – сюда глазок можно было с уверенностью сказать: старик еще не покойник, он еще побегает по земле, дайте ему только опомниться.

Вскоре дядюшка и правда очнулся от летаргического сна и чуть слышно прохрипел, обращаясь к нам:

– Заходи слева, Тупси… А ты, Пугаллино, справа…

Сам Кракофакс двинулся к удивительной птице напрямик: на полусогнутых от волнения ножках и с растопыренными в разные стороны руками.

Гусь, казалось бы, не замечал коварных охотников, он по-прежнему лениво продолжал пощипывать сочную травку и изредка подгагатывать от удовольствия. И когда дядюшка первым приблизился к нему на расстояние в один мерхендюйм, этот пернатый обжора даже не повел хвостом – так он был увлечен поглощением вкусной пищи.