Звенья цепи - Кочетков Виктор Александрович - Страница 10

10

понеслась телега под уклон, все стремительнее скорость набирая. Старец и осознать ничего не успел, как в спину его передком ударило. У многих на глазах это произошло. А сделать никто ничего не мог. Когда подбежали, старик уже не дышал.

Андрей разбитый весь, расстроенный, без денег на обратную дорогу, с трудом упросил шкипера буксира до дома помочь добраться. Два дня подсобным матросом в трюме, в машинном отделении команде помогал.

Вернулся, на следующее лето готовиться стал. Времени совсем не оставалось, цветок один раз в году цвел. Знал он, что последний шанс у него. Но уверен был в успехе, разозлился на судьбу свою проклятую. Через ведуний нашел кого-то опытного, колдуна из эвенков, зимой съездил к нему в стойбище за Лену куда-то. Денег много, спирту отвез, сказал, что летом в июле столько же заплатит. Обещал тот, что смогут они одолеть силу бесовскую, сорвут цветок полуночный.

Уезжал когда, веселый был, самоуверенный. Мне, говорит, терять нечего. Жди Наташа и не волнуйся за меня. Вадима береги, ему наш род продолжать. И скрылся в вагоне, даже рукой из окна не помахал, – Наталья Леонидовна заплакала, закрыла лицо руками. – Даже не оглянулся. Поцеловал сына и меня, вот все что о том прощании запомнила. И мысли не было, что не вернется больше, – она сотрясалась спиной, слезы текли ручьем. Вадим обнял мать, прижал к себе, не знал, как утешить. – А мы с тобой долго на перроне стояли, пока поезд не скрылся, – горько вспоминала она.

Светлана с немой болью слушала откровения свекрови. Слезы текли по щекам, капали на воротник блузки. Вдруг исказилось ее лицо, – догадка пришла жуткая, тень пронеслась в глазах, сердце содрогнулось. Она чуть слышно вскрикнула, прикрыла губы ладонью. Вадим с мамой не заметили.

Вышел из спальни Максим Петрович. Сел на диван рядом с Натальей Леонидовной, нахмурился озабоченно.

– Максим все знает, – она чуть успокоилась. – Если бы не он, я, наверное, с ума сошла. И даже не знаю, смогла бы все рассказать?

– А что было дальше, мама?

– Ну что дальше? Пропал Андрей. В розыск объявили, в милиции телеграмму в Ленск отправили. Только через полтора года ответ пришел. Нашли растерзанное зверями тело. Лишь по обрывкам железнодорожного билета смогли определить, что это твой отец был. А шаман, который с ним шел, так и вовсе пропал, никаких следов не осталось, как ни искали. Мне свидетельство о смерти прислали, да письмо, что Андрей захоронен в тайге, в двухстах тридцати километрах от города Усть-Кута.

– Вот все, что от него осталось… – она передала Вадиму документы. – Прости, что долго молчала, обманывала, будто он полярником был. Не могла я правду сказать, боялась, что и ты цветок этот проклятый искать станешь. И сгинешь также в лесу. Душа всю жизнь болела. Какая-то ситуация безвыходная. Максим настоятельно советовал все рассказать, а как дальше, – тебе самому решать. Мы и в церковь ходили, к священникам обращались опытным в этих делах, и свечи ставили, и обедню о здравии твоем на год вперед заказали. Сам решить должен, что делать, так нам ответили. С Богом ты или в дьявольские сети угодить желаешь, то от тебя одного зависит.

Мы с отцом в младенчестве окрестили тебя в Вознесенском соборе, хотя мои родители против этого были. Такое у них неприятие религии! Коммунисты. Потом полгода со мной не разговаривали, видеть не хотели. Пока не рухнул Советский Союз, все в босса своего партийного верили. Ну, хоть поняли, что к чему вовремя. Как Андрей пропал, только они нас поддерживали. Грядками на даче, да пенсией мизерной, которую беспрестанно задерживали. Я в издательстве гроши зарабатывала, а больше и не брали никуда. Помнишь, как потом бросила все и на ярмарке в переходе метро стала работать, товарами китайскими торговать? Тут уже я всех тащила, неделями без выходных в подземелье душном сидела. Хотя бы тебя вырастила. Жаль родители рано ушли, чуть за семьдесят прожили. Ты как раз в училище поступил, когда на похороны бабушки отпустили…

– Да, я помню, – он сидел глубоко задумчивый, потрясенный маминым откровением. Мысли вразброд метались в уставшей голове. Никак не удавалось выделить главное, принять какое-нибудь, пусть предварительное решение. Растерянность и душевное бессилие захватили неотвратимостью смертного приговора. Он не мог не верить рассказу родной матери. И в то же время не укладывалось в сознании: – какой цветок, какое проклятие? Вадим не верил ни в Бога, ни в Дьявола, да и не интересовался такими вопросами. Все это проходило мимо, никоим образом не привлекая внимания. Сказки, волшебство, нечистая сила – как увязать это с тяжелыми авианесущими крейсерами, сокрушительными противокорабельными ракетами и атомными подводными лодками? Как сочетается проклятие ведьм, и то, что он одним залпом «Гранитов» сможет отправить на дно эскадру неприятеля? Причем здесь Бог или Дьявол, когда ядерная ракета «Булава» пущенная с АПЛ проекта «Борей» в мгновение сотрет с лица земли Нью-Йорк?

Он пытался стряхнуть наваждение. Вдруг вспомнилась та женщина, продавец надувных игрушек, и ее непонятная зловещая фраза про тележное колесо. Вадим посмотрел на Светлану. Та сидела, отвернувшись, закрыв лицо руками. Плечи мелко дрожали, слышался тихий протяжный стон, прерывающийся короткими всхлипываниями. Расстроенная мама и Максим Петрович с тревогой смотрели на девушку, так чутко отозвавшуюся на эту тяжелую мучительную исповедь.

– Света, что с тобой? – Вадим подошел, низко присел перед ней. – Ты так расстроилась?

– Вадим, – она обняла его, прижалась влажными щеками. – Ты ничего не знаешь. Бедный мой Вадик! – громко заплакала. Все молчали, хорошо понимая отклик любящего сердца. Но того, что открыла Светлана, не ожидал никто:

– Я беременна! – еле слышно прошептала она. – Мне сказали на УЗИ: у нас будет мальчик…

У него вытянулось лицо, брови поднялись. Глаза посветлели, налились восторгом. Он до конца так и не смог осознать услышанную новость, понять смысл желанного известия. Крепко обнимал жену, приговаривал суетливо и радостно:

– Хорошо, Света! Это же здорово, – мальчик родится!

– Хорошо? – она подняла мокрое лицо, глубоко всмотрелась в его глаза. – Хорошо, Вадим? Ты разве ничего не понимаешь?

Он действительно не понимал ее удрученной горестной реакции. Мама смотрела на них, в отчаянии прикрывая губы ладонью. Максим Петрович отвернулся с каменным мрачным лицом.

– Ты уже позабыл о проклятии? Мало того, что у тебя времени не остается, так еще и на новорожденного сына все перейдет. Чему радоваться, зная, что жить ему, тридцать лет на роду написано? Я ждала этого момента, душа ликовала, когда узнала, что будет