Серафим - Кочетков Виктор Александрович - Страница 8

8

чистыми, непорочными. И, поверив в собственные нелепые рассуждения, только перед самой кончиной пытаются что-то исправить.

Проклятые вечной тьмой грешники долго скитаются по гиблым местам. Встречают подобных себе и, в смятении и ненависти, по попущению Божьему, устраивают душам живым испытания. Блажен, кто может выстоять в этой брани, Господь всегда с ними.

Только вера спасает человека и святая молитва. Исходящие из глубины души искренно, истово, страстно. Именно поэтому с людьми происходят разные события, в том числе тяжелые несчастья. Этим человеку указывается, подсказывается его дальнейший путь, его духовная судьба. Если нет у Господа другого пути именно для конкретного человека, то тогда испытания, горечи, потери! Значит, не сможет он понять по-другому, не получится.

Жизненный путь указан в Книге Судеб и нет другой планиды. Смирение пред Божьим Промышлением, – вот что необходимо знать. И невозможно этого добиться, если ты не смотришь вглубь своего сердца, полагаясь лишь на выводы холодного разума. Или поддаешься воле греха, пытаясь оправдать свою совесть выгодами благ, мнимого покоя. Покрытые грязью души вопиют, трепещут в предчувствии неотвратимого. Но заглушая этот тревожный набат, мы уподобляемся тяжело больным, не обращая внимания на недуг и не желая идти к Исцелителю. Оттого в мире много несправедливости. Ведь придуманные людьми законы без соединения с Законами Божьими мертвы и ведут к духовной гибели.

Мучительны страдания грешника, но все исправимо при жизни, а в смерти есть смысл кончины. Смерть подводит некий итог, результат, указывающий душе ориентиры. После смерти уже нет возможности для очищения, только через мучения и мытарства, адский огонь и ужас. Ужас не только забытья и безысходности, а и ужас отдаления от Создателя, плен собственных похотей и жуткой кабалы подземелья.

Души мертвые при жизни страшны и после смерти. Пытаясь осквернить живущих они свирепствуют, и в неистовстве воплощения смущают чувствительные натуры, пытаясь запугать, сломать волю человека. И возликовать содеянному. А после опять в беспросветной тоске биться и сокрушаться, понимая всю пагубность своей участи.

По-другому они уже не могут, это их последнее провидение. Но страшен удел того, кто сам, своими руками раскроет тот запечатанный сосуд, до времени хранящий неопределенные души. Страшная месть, смерть ждет неосторожного, дерзнувшего растревожить эти исчадия.

Только путь исправления и осознания, веры, молитвы и покаяния смогут противостоять силе сатанинского прельщения. Иначе гибель без Божьей защиты и заступничества Святых Отцов, Апостольской церкви. Даже люди с чистой душой не устоят, ибо велика власть демонов над человеческой природой!

Ангел-хранитель призывает светлую небесную рать в помощь предстоящему бесовской силе. Богородица печется о многих чадах своих, заступница жаждущих Просветления. Всегда благотворящая сокрушенным в битвах с собственными страстями. Униженных бессилием, но не сдавшихся на гибель, в вере неотступных…

Каждого возможно искусить, каждый прельщается, каждый в ответе за свой выбор, каждый идет лишь своей тропой. Несомненно, – опыт и духовные знания подскажут ответ, предопределят поступки. Но человек должен сделать это сам. Только собственное решение ценно для души, только оно благодатно. Окружающие вправе лишь давать совет, не навязывая своего видения и не нарушая самоопределения. Давать право к глубокому размышлению, и ни в коей мере не торопиться. Хорошо бы знать и видеть знаки, посылаемые для правильного, неискаженного духовного зрения.

И тогда выбор не будет иным. Возликует сердце, обрадуется душа омытая росою Благодати, торжествует небесное Воинство, видя великую победу человеческую…

Во время этого пламенного монолога Игорь смотрел на игумена, поражаясь тому, как менялся облик священника. Казалось, от всей его фигуры исходило сияние, окружая ореолом лучей. Слова впечатывались в сознание. Странно, он понимал каждое слово, каждую фразу. Глубокий смысл оставался в душе, открывая разуму свет духовного знания и внутреннего зрения. Все казалось простым и понятным, он чувствовал это сердцем.

– Идем со мной, – отец Петр заметил перемену.

Коридором направились в дальний конец и вошли в молельную монастыря. Помещение было заполнено монахами. Шла служба, высокий голос певчих тонко выводил рулады. Им вторил бас могучего дьякона поражающий плотностью музыкального тона. Затем подхватывали все молящиеся, наполняя высокий свод торжеством духа. Игорь крестился и клал поклоны вместе с иноками. Радость наполняла разбитое сердце, оно успокаивалось, впитывая слова святой молитвы.

Вдруг помутнело в глазах, в ушах лопнуло, все затянулось кровавой пеленой. Хор громогласно грянул «Достойно есть». Все кругом мелко затряслось, задрожало, не было воздуха, рот напрасно открывался в надежде глотнуть кислорода, лицо быстро синело, кто-то безжалостно вцепился мертвой хваткой, железными тисками сжимая беззащитное горло. В голове оглушительно хрустнуло, и он в смертельной агонии рухнул на каменный пол…

Неясный туманный свет пробивался в едва прикрытые глаза. Смутная тень шевелилась напротив лежащего в монашеской келье. Отец Петр легонько похлопал Игоря, и тот, шевельнув ресницами, очнулся окончательно.

– Я живой?

– Живой! Пока…

Священник смотрел твердым взглядом.

– У тебя остановилось сердце!.. Откачали, дело для нас знакомое.

– Что же мне делать? – Игорь с трудом сел. – Не понимаю…

– Торопиться нужно, иначе никто не спасет. Идем со мной.

Чувствуя сильную слабость и разбитость, он шел за монахом заплетающимися ногами, шатаясь, держась за стены. Спустились по лестнице в подвал, прошли в мастерскую. Игорь удивленно осмотрелся. У стен стояли какие-то станки, верстаки, наковальня…

– Здесь монахи трудятся, делают для храма разные металлические детали.

– Зачем мы здесь? – Игорь ничего не понимал.

– Вот смотри! – Петр подошел к одному из станков. – Это называется гильотина. Привод электрический.

Он подобрал с пола железный пруток.

– Смотри, как работает. Кладешь сюда. Здесь – внизу педаль, – он вставил ногу.

– Нажимаешь, – пруток мгновенно разрубило, половинка отлетела, звонко бряцая по бетонному полу.

– Все! – игумен твердо смотрел на него.

– Я не пойму, – начал Игорь и тут же осекся. Страшная в своей простоте догадка обожгла мозг.

– Ты все должен сделать сам! Вернуть похищенное! – монах смотрел жестко. – Решай, времени у тебя нет! Я подожду за дверью. Только не тяни, – он вышел.

Игорь стоял растерянный, оглушенный. Опять становилось дурно, тошнота подбиралась к горлу, он начал задыхаться. Из-за ящика с инструментом на него в упор смотрело лицо цыгана, парализуя ненавистью. Он чувствовал, как быстро слабеет. В глазах расплывались яркие полукружья, звон в ушах неумолимо нарастал, доходя до невозможной громкости. Положил безымянный палец, словно на плаху. Вставил носок ботинка в педаль, чувствуя, что уже теряет сознание. Лицо барона неуклонно приближалось, расширяясь и быстро вырастая. Не помня себя, резко нажал педаль. И ничего не почувствовал. Лишь боковым зрением увидел сверкнувший огнем камень, одетый на то, что мгновением назад было его плотью…

Ворвался Петр, бросился марлевыми бинтами останавливать бурлящую кровь. Сделал повязку, поднял повыше.