Ветер времени - Кочетков Виктор Александрович - Страница 4

4

мешая ему идти. Дядя Вася шел, прихрамывая, слегка нараскоряку, одетый в долгополое пальто с каракулевым воротником и недопустимо увеличил дистанцию между идущей впереди сообщницей. Перед дверями проходной перед ним втиснулся какой-то ханыга с бойни. Василий хотел тут же выкинуть наглеца из очереди, но было поздно. Вахтерша, услышав магическое слово «три», тотчас преградила путь ветерану.

– Попался, голубчик!.. – глаза радостно зажглись. – Не стыдно? Пожилой ведь человек!

Подошел второй охранник. Втолкнули задержанного в пустую комнату. Заперли на засов дверь и вызвали начальника караула, тот появился минут через двадцать.

– Взяли с поличным!.. – доложила вахтерша. – Батон колбасы нес!

– Открывайте!.. – начальник с удовольствием потирал руки. – Сейчас мы этого расхитителя оформим!

Расхититель спокойно стоял посреди пустой комнаты и невинными глазами смотрел сквозь толстые стекла бинокулярных очков.

– Раздевайся!

Пригласили понятых. Василий расстегнул пальто.

– Штаны снимай!.. – начальник строго смотрел на задержанного. Брюки опустились на пол. Колбасы нигде не было. Тогда обыскали комнату, раздели его до трусов. Батон исчез бесследно.

– Неужели все съел? – Бабка-вахтерша в изумлении смотрела на раздетого преступника. – Но там килограмма два было, не меньше! – оправдывалась она перед начальником.

– Куда оболочку дел?.. – глаза командира побелели от бессильной ярости. Оболочка вареной колбасы была совершенно несъедобной. Еще раз тщательно просмотрели помещение, проверили Васькину одежду, вывернули все карманы, прощупали швы. Ничего не нашли. Ветеран смотрел на них с нескрываемой усмешкой и молчал. Он вообще был малоразговорчив и побывал за свою жизнь и не в таких переделках. Так от него ничего и не добились. Пришлось отпустить.

«Матерый волчище! – подумал начальник караула. – Надо будет за ним последить».

Случай с Василием прогремел на весь комбинат. Он в одночасье стал знаменитым и уважаемым человеком. Из других цехов подходили малознакомые люди, тепло жали ему руку и недоверчиво косились на Васькин живот. Юные, только после окончания училища жиловщицы показывали на него, восхищаясь выдержкой и находчивостью героя.

Мало того, людская молва приписывала смельчаку даже те подвиги, которых он не совершал. Прошел слух, будто на самом деле колбасных батона было два, а жаропрочную оболочку можно безбоязненно съедать, не опасаясь последствий. Говорили также, будто ему ничего не стоит вынести через проходную любое количество мясопродуктов и что у него специальное двойное пальто с потайными карманами. Эти слухи сыграли с дядей Васей злую шутку, и теперь за ним следили мастера и технологи, а на проходной обыскивали в обязательном порядке.

Бабке-вахтерше объявили строгий выговор за несообразительность, а начальник караула дал клятву отомстить и взять хитрована с поличным.

В летнее время обвальщики поступали так. Работая во вторую смену, дожидались темноты. Разведчики следили за обстановкой, заранее проверяя, не прячется ли где-нибудь охранник. Затем набивали мясом или колбасой крепкий мешок или старую фуфайку. Завязывали и с четвертого этажа, где и находилась обвалка, выбрасывали в окно. До забора было метров десять-пятнадцать и мешок, немного не долетая, падал возле высоких бетонных плит. Внизу ждали принимающие и сразу же перекидывали через забор. Все происходило очень быстро. Пятнадцать секунд – и мешок на той стороне. С появлением в цехе спортсменов, Виктора и Малыша, дело пошло вообще замечательно. Обладая недюжинной силой, предварительно раскачав мешок, они сразу зашвыривали его за забор в густые заросли акации. Внизу уже никто не дежурил, и риск снизился до самого минимума. После смены мужики обходили забор с другой стороны и делили добычу. Иногда сразу шли домой, а похищенную продукцию забирали надежные люди, платившие хорошие деньги. Так продолжалось довольно долго и все были довольны. Пока.

Пока с мясокомбината не исчез эшелон с копченой колбасой и говяжьей тушенкой. Это казалось невероятным. Накладные на двести семьдесят тонн мясопродуктов еще не успели оформить в бухгалтерии, а уже в ночь на седьмое сентября состав беспрепятственно вышел с охраняемой территории и проследовал через станционный сортировочный узел. Диспетчеры сопровождали его до разъезда Каргат, где простояв сутки, поезд двинулся дальше, имея конечным пунктом Барабинск. Затем след эшелона бесследно терялся. Тщательные поиски не давали никаких результатов. Лишь через две недели обнаружили пропавший дизель-электровоз, и пять порожних вагонов, стоявших в забытом всеми железнодорожном тупике под Убинкой.

Резонанса удалось-таки избежать. Дело старались не раздувать, чтобы не волновать голодный народ. По-тихому разогнали охрану, заместителей директора, и для убедительности уволили главного инженера, надоевшего нытьем о чудовищных проблемах с техникой безопасности.

А руководитель предприятия, как ни странно, пошел в гору и через несколько месяцев был избран в депутаты Верховного Совета.

На место непутевой охраны, из Линево примчался летучий эскадрон. Казачество набирало силу в сельской местности. По всей стране, как в старые добрые времена, из сел и деревень вырастали станицы и курени. Появлялись атаманы Сибирского казачьего войска.

Новоявленные казаки одевались в белогвардейскую форму, гордо именуя себя хорунжими и есаулами. Скакали на бешеных конях, размахивали нагайками, гремели саблями. Выпустив чубы из-под лохматых кубанок, независимо и смело шатались по территории комбината, засунув руки в карманы широченных штанов с красными лампасами.

Руководил казачьей братвой подъесаул Хулахупов, багроволицый плотный мужик с неимоверной длины усами, очень похожими на моржовые бивни. Он утверждал, что предок его, гетман Хулахуп, бил турка и лихо воевал с крымчанами. И вообще, будто бы без его одобрения не подписывалась ни одна бумага в Запорожье. В доказательство легитимности происхождения показывал старую, давно истлевшую родословную с расплывшейся печатью и странными неразборчивыми подписями.

Казаки поселились в общежитии и сразу же навели там армейский порядок, разогнав ухажеров, ужесточив пропускной режим и запретив ночные гулянья и посиделки. Пытались свести с ума местных красавиц, но те лишь смеялись над их малороссийским говором и деревенскими манерами.

По периметру комбината объезжали дозоры конных патрулей, имея строгий приказ хватать и не пущать. Всех, кто попадался навстречу, заставляли выворачивать карманы, расстегивать одежду. Не согласных доставляли к вахмистру Подшибякину. Тот проводил предварительное дознание, используя запрещенные методы воздействия и до полусмерти запугал добрую половину работников комбината. Не было пощады ни старикам, ни женщинам. Но больше всех лютовал урядник Гриня Недосекин, – высокий худосочный казак, обладатель несоразмерного телосложению грубого баса.

Остановив грозным рыком прохожего, звонко хлеща по голенищу плетью и горяча скакуна, беспрекословным тоном приказывал испуганному человеку предъявить похищенное или приготовиться к досмотру. Каурый рысак напирал грудью, вставал на задние ноги, угрожая передними копытами выбить дух из несогласного. Человек пятился, пугаясь за свою жизнь, и покорно расстегивал пуговицы, с ужасом глядя в выпученные глаза Грини, очень напоминающего в этот момент разъяренного кентавра.

Через несколько недель воровство почти прекратилось. Люди притаились и выжидали развития событий. Акции с вышвыриванием мешков