Нэнэй - Марат Муллакаев - Страница 26

26

энкавэдэшников свалил моего дедушку на землю и начал пинать, она бросилась защищать его и получила в голову удар прикладом. Через несколько минут она скончалась. До сих пор помню ее лицо, залитое кровью… И до сих пор не могу понять: за что? Ведь мой дед был коммунистом, председателем сельского Совета. Зачем же они своих убивали?

Рядом взорвался снаряд, задрожали стены пол, с потолка посыпалась земля. Хаят-апай машинально закрыла Гелисхана своим телом.

– Не надо, нана! – сквозь кашель засмеялся мужчина. – Ваше тело не убережет меня от осколков…

Подошел молодой ополченец и начал шептаться с Гелисханом. Судя по тому, как они возбужденно говорили, она поняля: что-то случилось.

– Плохие вести? – спросила женщина.

– Нет, нана, к нам идут английские корреспонденты и командующий вооруженными силами Ичкерии… Если федералы узнают, разбомбят за милую душу!

Через полчаса в подвал вошли восемь мужчин, одетых в камуфляжную форму, и двое в гражданском, с телевизионной аппаратурой.

– Кто из них командующий? – шепотом полюбопытствовала Хаят апай.

– Вон тот, небольшого роста…

Он не договорил. Человек, на которого указал Гелисхан, словно услышав вопрос, подошел к раненым. Иностранные журналисты, включив камеру, неотступно следовали за ним. Командующий подходил к каждому лежащему на полу, подбадривал на русском языке, видимо, для того, чтобы поняли журналисты. Он прикасался к плечу раненого и переходил к другому. Дошла очередь и до Гелисхана. Мужчина полуобнял сидящего и представил его журналистам.

– Это Гелисхан, был заместителем руководителя личной охраны Президента Ичкерии, нынче полевой командир…

– Теперь уже раненый, – улыбнулся Гелисхан, показывая на голову.

– Не холодно, нана? – полюбопытствовал командующий. – Вот видите, – обернулся он к журналистам, – даже наши бабушки воюют… Настоящая отечественная война, народ нас поддерживает. Из какого селения будете, нана? – снова обратился он к женщине.

– Из Башкирии я, за внуком приехала… – ответила Хаят-апай, не до конца понимая, почему этот военный обратил на нее внимание.

Командующий стушевался, а английский журналист, уловив удачный поворот в сюжете, подошел поближе к женщине с микрофоном.

– Вас удерживают насильно? –задал он вопрос на ломаном русском языке. – Вы пленница?

Командующий, совсем растерявшись, поспешно сделал шаг назад, чтобы выйти из обзора камеры.

– Как это пленница? – простодушно возразила Хаят-апай. – С чего ты взял? Я же говорю: приехала из Башкирии за внуком.

– Что же вы здесь делаете? – допытывался корреспондент. – Скрываетесь от бомбежек?

– Не прячусь я, вот помогаю раненым… За Гелисханом ухаживаю…

– Добровольно? – Теперь уже пришла очередь удивляться корреспонденту.

– Не насильно же… Конечно, сама. Не бросать же в беде людей… – проговорила Хаят-апай, раздражаясь от непонятных вопросов журналиста.

Видя, как тяжело женщине перед телекамерой, в разговор включился Гелисхан. Он коротко рассказал историю Хаят-апай и более подробно о том, что она делала в этом подвале.

Командующий, обрадованный тем, что его подчиненные не оконфузились перед иностранцами, снова шагнул в зону интервью.

– Я постараюсь передать весточку, чтобы вашего внука отпустили, – заговорил он на камеру. – И вообще, мы пленных стараемся вернуть их родителям, особенно срочников…

– За деньги? – осведомился корреспондент, забыв о женщине.

– Почему за деньги? – обиделся тот. – Мы дали распоряжение, чтоб солдат срочной службы, попавших в плен, отпускали, если за ними приедут родители…

– А контрактников, офицеров? Что с ними делаете?

– Они пришли сюда зарабатывать деньги, – уклонился командующий от прямого ответа и, снова повернувшись к Хаят-апай, продолжил:

– Видите, наша борьба за независимость находит поддержку даже у других малых народов России. Вот женщина из Башкирии, она бескорыстно помогает бойцам Ичкерии. Спасибо тебе, женщина, от имени всего многострадального народа Ичкерии! – глядя в камеру, завершил он речь с пафосом. – Аллах акбар, мы победим!

Иностранный журналист хотел было продолжить съемку, но командующий не стал церемониться, взял корреспондента за рукав и потянул за собой.

– Пойдем, я покажу тебе диспозицию… До свидания, нана, – кивнул он Хаят-апай, но, будто о чем-то вспомнив, снова повернулся к женщине и уже не для съемки добавил:

– Тебе, бабушка, надо скорее забрать своего внука. Ситуация осложняется… Гелисхан, если можешь идти, уводи женщину из города и срочно свяжись со мной. Для тебя есть работа… К Акбулатову пойдешь…

Тем временем помощники командующего разложили на столе карту, кто-то зажег свечи.

– Федералы наступают с трех сторон, – водя пальцем по карте, он начал объяснять журналистам положение. – Они поменяли тактику; теперь штурмуют Грозный только мелкими отрядами, танков не вводят … Они заняли вот этот промышленный район, вот эти окраины… Но захлебнулись вот здесь – у кафе «Минутка». Тут идут кровопролитные бои…

– Удержите город? – спросил журналист, склоняясь над картой.

– Будем драться, – как-то неуверенно ответил командующий. – Давайте поднимемся наверх, пока не начался обстрел…

Когда они ушли, Хаят-апай молча взялась готовить ужин для раненых. На душе у нее было скверно. Вспомнила деревню, и ей до боли захотелось домой…

– Что взгрустнула, Хаят-апай? – спросил Гелисхан, стараясь казаться бодрым. – Сегодня нам надо уходить, не то поздно будет…

– Как уходить? Ты же еще не поправился…

– Можем опоздать, нана. Слышала, что сказал командующий? Я посмотрел по карте: мы почти окружены, Грозный в руках федералов… Надо отсюда выбираться…

Начался то ли шестой, то ли восьмой обстрел. Земля содрогалась, словно во время землетрясения. Один из снарядов, пробив стену дома, взорвался над подвалом. На выходе обрушилась бетонная плита, похоронив под собой нескольких раненых. Хаят-апай и Гелисхан уцелели лишь благодаря перегородке, за которой сидели. После обстрела подбежали несколько чеченцев и молча начали извлекать из-под плиты мертвых.

В это время четверо кавказцев втолкнули в темный подвал двоих здоровенных мужиков. Снова зажгли самодельные лампы и свечи.

– O, Аллах!… – простонала Хаят-апай. Несмотря на плохой свет, она сразу же узнала Касьянова и Каримова. – Что же с ними будет?

Чеченцы окружили пленных и о чем-то начали совещаться.

– Кто такой? Звание? – начал допрос один из боевых командиров.

– Пошел ты, хомяк!.. – огрызнулся Касьянов, вытирая рукавом лицо.

– Смелый контрактник!… – зловеще протянул чеченец. – Деньги приехал заработать? Много наших убил?

Не дождавшись ответа, он наотмашь ударил прапорщика в лицо. Касьянов качнулся, но удержался на ногах.

– Много… – Мартын выплюнул кровавую слюну, выпрямился. – Штук сто… Жаль, надо было побольше…

– Смотри, какой борзый! – взвился чеченец. – Водкой от него воняет. Посмотрим, как ты запоешь через полчаса. – И снова ударил пленного.

Касьянов не остался в долгу, закричал: «Ах, ты, мразь!» и отбросил обидчика ногой. Тот отлетел метра на три, ударился спиной об торчащий из бетона острый железный прут