Когда цветет полынь - Марат Муллакаев - Страница 61

61

сердца переполнены добротой Бога, – произнесла Зухра задумчиво.

– А наши? – задал вопрос Данис.

– У Малыша и у меня, конечно же, добротой!

– А мое сердце? – Данис приподнял голову. – Хочешь сказать, я – дьявол?

– Не-е-е, – я чувствовал, как улыбается Зухра, – ты – черт. Такой же коварный

искуситель. Забыл вчерашнюю пощечину?

– Он же пошутил! – воскликнул я, вспомнив, как Зухра врезала Данису за шлепок по

ее заду, когда она замедлила шаг. – Сколько раз ты сама торопила меня таким

образом.

– Разве? – засмеялась она, обнимая и целуя меня в щеку. – Защитник ты наш. Так и

быть, признаю, у него сердце тоже доброе. Согласен?

– У тебя груди, как у моей мамы, упругие и теплые, – ляпнул я, мстяза ее

поцелуй. – Только молоком не пахнут…

Кажется, переборщил, подумал я, ожидая тумака. Но Зухру это только подзадорило.

– Ах ты, паршивец! – воскликнула она, кидаясь на меня, – ты не любишь, когда тебя

целуют? Получай!

Она, смеясь, начала покрывать меня поцелуями, приговаривая: «Вот еще! Теперь в

шею. Теперь в губы». Данис хохотал. Мне же было не до смеха. Я полз, таща на себе

Зухру до входа в наше убежище. Наконец, освободившись, выскочил наружу. «Дура!

Еще целуется!» – проговорил я, вытирая лицо рукавом. Постояв немного в тумане,

озябший, я через некоторое время полез обратно к ним, в свое теплое место. Зухра

виновато провела рукой по моему плечу.

– Какой же ты у нас еще маленький. Спи. Извини за шутку, я больше не буду.

Мир?

Заснул я счастливый и гордый, чувствуя ее теплое дыхание за моей спиной. Ведь

это я удумал взять толстые куртки!

Мы спали, не ведая, что в это время во многих высоких кабинетах уже звонили

телефоны, поднимались по тревоге подразделения милиции и воинские части. Как

же, ограблен особо охраняемый правительственный объект!

Мы спали, но еще не знали и знать не могли, что уже бегут по нашим следам

люди в погонах со служебными собаками, а все населенные пункты в округе взяты

под усиленный контроль.

Мы спали безмятежным сном ангелов, все было абсолютно трын-трава, ведь мы

были сыты, счастливы, а сено пахло летом.

Мы спали, не думая о грядущем дне, какие радости и печали для нас

приготовила судьба, что станет с нами завтра, через месяц, а то и спустя год.

Мы спали, прижавшись друг к другу, как самые близкие и родные люди, не

подозревая, что уже через несколько минут наши судьбы снова, как уже было после

смерти родителей, разделятся на две части: «до» и «после».

Мы спали как никогда: сладким, блаженным сном свободных людей…

Разбудил нас лай собак. Их мерзкое, злое гавканье становилось все громче и

громче. Соскочив, мы бросились в тайгу, оставив все вчерашние трофеи. Гнали нас

почти целый день. Мы переплывали реки, пробирались через болота, но наши

преследователи шли за нами, как припаянные. Давно уже мы потеряли ориентир, не

знали, в какую сторону бежим, то ли на север, то ли на юг. Лица и руки были

исхлестаны ветками, разбитые, пораненные и стертые ступни кровоточили. Как

загнанные звери, мы бежали и бежали, теряя силы и надежду оторваться от

преследования.

Наконец, на наше счастье, лай собак стих, наступили долгожданные сумерки. Для

верности мы пробежали еще несколько километров, переплыли маленькую речку и,

подстелив хвойные ветки, мокрые и голодные легли спать – уверенные, что нас уже

69

Повесть

не найдут. В своей детской наивности мы и не предполагали, что те люди в

заимке могут преследовать нас лишь из-за нескольких кусков колбасы и восьми

рублей, брошенных мною там, внутри стога, рядом с остатками еды. В надежде, что

их найдут и не станут дальше травить. Но мы ошибались…

Видимо, от бесконечной беготни и холодных купаний я занемог, уснул крепко и не

услышал, как они подобрались к нам. Очнулся от