Точка невозвращения - Вольнов Сергей - Страница 56

– Потерпи, дружище… – произнесла она неожиданно бережно, словно коснулась его плеча словом, – вот сыщется главная пропажа…

Он вздохнул, протяжно, почти застонал, и она осеклась.

Местное светило, казалось, чудом зависло на краешке небес. Так клещ, перебравший крови, цепляется за кончики волосинок шерсти донора, не подозревающего о тайном визите.

Оно напоминало надкушенный зеленовато-синий неаппетитный плод, который с минуты на минуту готовился выпасть сквозь прореху в сумке прогнившей насквозь атмосферы. Звезды на этом неприветливом небе вряд ли чувствовали себя уютно, они проступали там и сям немногочисленными мутными мазками-всплесками. Если местная природа и рисовала самое себя, то не как художник, пусть даже и авангардист-извращенец. Скорее, пожалуй, как перепившийся маляр, изрядно отхлебнувший из того же ведра, где он то ли кисти мыл, то ли смешивал остатки всех красок.

Ира зябко повела плечами, отошла от небольшого и узкого, в ее рост, входа в пещеру. По пути она продолжала производить странные манипуляции – круговым жестом обрисовав по воздуху границы проема, тычковыми движениями растопыренных пальцев усеяла точками замкнутое невидимой линией пространство. Сол, с интересом наблюдавший за действиями подруги, удержался от расспросов, хотя заметно помрачнел, видимо что-то припомнив, а может быть, просто – по причине неблагосклонного отношения к любым проявлениям подобия колдовства, сотворенного НЕ ИМ. Вслух он лишь сказал:

– Эх, мне бы в допотопное прошлое… я бы, пожалуй, не в иксатые записался, а в священную инквизицию. Корчевал бы потихоньку ведьм всяческих, как зараженные деревья. Да на костер их, на костер! И грелся бы у этих костров, пока они горят…

Ира отреагировала неожиданно резко, мгновенно впившись вспыхнувшим взглядом в его лицо, но, как бы передумав расцарапывать, притушила огонь. Просто ощутимо жестко погладила:

– Вам дай волю! И ты туда же? В каждой женщине, способной покорить больше, чем одного мужчину, и умеющую хоть что-то, кроме как давать, мужчины видят или ведьму, угрожающую патриархатной Вселенной, или конкурента, покушающегося на мужскую свободу. А ты… Одиночной ведьмы боишься, а если бы собрал их числом две или больше, так непременно устроил бы не ритуальное сожжение, а сексуальную разнузданную оргию. Тоже мне инквизитор священный!

Слова и в самом деле оказали эффект пощечины, извергнув из мужчины неожиданный поток объяснений-оправданий.

– Точно! Может быть, я и пошел сейчас в корень, как говаривали предки, но ты, опять же цитируя их, – в корень зришь! Так, если мне не изменяет память, Говорил Косма Пруттко… Только в какой? Сдается мне, ты очень глубоко копаешь. А что касается двух и больше… удар ниже пояса, на эту тему шутить и иронизировать. Хотя да, ниже пояса – чисто по-женски… Но если честно, я наверняка так бы и поступил с ведьмами, уж в оргиях-то они знают толк. Во всяком случае, разбираются не хуже, чем в колдовстве… А знаешь, тогда на Чина Рэйнбоу – я ведь тебя сразу выделил. У меня даже похолодело внутри: не улыбайся, и там тоже похолодело. Барби, конечно, эффектная женщина и все такое прочее, но она по сравнению с тобой – не больше, чем красивая надувная кукла. От нее исходили спроецированные волны стандартной похоти, как от чрезмерно нанесенной дорогой косметики, от тебя же – глубинные, натуральные чары, аромат-эксклюзив, берущий нежной, но властной рукою сразу за яйца, и безоговорочно уводящий куда вздумается. На самом коротком и прочном в мире поводке. Вот и увела…

– Хорошие у тебя образы, доходчивые, – без улыбки вымолвила Ира. – Ты продолжай, продолжай. Лучше исповедоваться, чем ругаться. Похоже, премилая окружающая действительность нас пропитала и озлобила…

– Две и больше, – казалось, не слушая ее замечаний, повторил Сол. – Именно… Только ни в коем случае не больше, а именно две. В точности мой размерчик удовольствия – Два Икса и Эль. Два Икса – это две прекрасные незнакомки, а Эль – это я: сплошь любовь и страсть. Я именно такие планы и строил на тот вечер… Кто ж знал, что старикан Бург – звезды ему не только на погоны, но и по всей спине! – так ловко все подстроил с твоей помощью, чтобы заполучить обратно блудного сына… Разве ж я знал, что в этой парочке окажешься ты! Такая… как есть. Знаешь, мне обычно все равно, что думают обо мне другие, тем более что, как правило, тем, кто думает обо мне плохо, после встречи со мной уже бывает незачем и нечем думать… Но ты – не все, ты – не другие. Тебе скажу… Когда-то у меня была любимая девушка… женщина… Я себя с ней чувствовал как первый и вообще единственный мужчина во Вселенной. Я не мог без нее, я задыхался, когда не ощущал где-нибудь в непосредственной близости ее дыхания. Мне больше не верилось, что воздух вообще создан для дыхания в одиночестве! Мне нужно было, чтобы она чуть ли не ежечасно показывала мне собственным примером, что да, создан, что да – им дышат! Я наверняка мог бы ради нее пойти на чудовищные преступления, взрывать и уничтожать целые миры… Но взамен взорвала она, один-единственный – МОЙ МИР. Она предала меня… Нашла своего «змия-искусителя»… Я не хочу произносить вслух ее имя. Скажу только, что это происходило на планете Лилит, пятой по счету в системе одиночного светила Рэдкронг. Именно там начиналась моя самостоятельная тропа лучшего в обитаемом космосе супербойца… Первое задание, знаешь ли. А она… Она даже не знала, как из бластера испустить смертоносный луч. Ее семья подвизалась в фармацевтическом бизнесе, необычайно выгодном в том краю Вселенной, причем они не просто занимались снабжением и перепродажей, а еще и синтезировали новые разновидности сильнодействующих лечебных средств. И все наиболее значительные открытия в этой области совершила она. С той страшной ночи… с того прозрения… мне по сей день, кроме прочих проклятий, накопленных за свою жизнь… врасплох… нежданно… мерещатся ее глаза-оливы… совершенно невероятного мягкого, ирреально зеленого, пастельного цвета… Блестят, влажно шевелятся, словно вскрикивают, силятся исторгнуть так и невысказанные слова покаяния… а я вскакиваю, кричу и не могу! Представляешь, не могу до сих пор простить! Сжигаю себя, маюсь… и все равно – не могу. Вот с тех пор мне категорически противопоказано находиться в постели только с одной женщиной. Пусть даже все будет распрекрасно и совсем не так, как было с ней, но находятся какие-то, абсолютно ничего не забывающие клетки тела, выискивают крохи совпадений и замыкают незримую садистскую цепь в мозгу… и все вспыхивает, взрывается, переворачивает меня вместе со всем моим приватным космосом! И откуда-то из черной непрощающей бездны… сверху падают на меня два гигантских астероида, напоминающих глаза-оливы, переполненные безмолвным криком: «Прости-и-и-и-и!..» Посему только две, исключительно две, никогда одна! И до полусмерти, до обмороков, с исступленным самозабвением, которое все мои прекрасные незнакомки путали со сверхсексуальными возможностями… У каждого свои фобии, Ира. Все мы со временем создаем своих собственных монстров, которых добросовестно и старательно боимся, и ничего с этим не можем поделать. Они приходят в самый неподходящий момент, чтобы грызануть побольнее и наверняка. Мой монстр – это две оливы глаз, падающие сверху из бездны космоса. Вниз… Внутрь меня, в коктейль из жуткого пойла, которое во мне намешано. Они падают, расплескивая пойло по стенкам, и эти потеки стекают по моему нутру, сжигая еще живое. Вот так.

Мужчина замолчал. Все, что хотел, он сказал.

Женщина, помолчав, провела узкой ладошкой по его широченной грудине.

– Знаешь, Солли, не буду утверждать, но поверь на слово – лучше любить и потерять, чем не любить никогда. Может, это и банальность, но это не значит, что она ложна. Я в это свято верю. Если бы я сумела снять автоблокировку и позволила тебе заглянуть в мои мысли, ты бы…

Он сделал умоляющий жест и внимательно всмотрелся в ее глаза.

– Я не хотел тебе говорить вслух, но… с тех пор я не встречал женщин, которые бы меня так привлекали, как т… ты, – произнес Сол, запнувшись на окончании фразы, словно судорожно сглотнув ее остаток вместе с возникшим в горле комом. – Хотя ты давно это…